Ирина Дудина - Пение птиц в положении лёжа

Переедание ворованного никогда не идёт на пользу.

Мне ещё историю знакомый рассказал. Ему показалось, что он подцепил что-то. Пошёл к врачу. Это был врач-Хачик. Врач-Хачик что-то ему вдул, какое-то лекарство. У знакомого неожиданно член поднялся в метро. Он изменил маршрут и поехал к даме. Выйдя от неё, ему захотелось ещё. Он поехал к другой. Полгорода объездил. Но успокоения не достиг. Прошло 18 часов. Поехал к врачу-Хачику. Говорит: «Что это?» Тот отвечает: «А ничего!» — «Верните как было!» — «А так и было», — пытается дерзить врач, и медсёстры ему подпевают. «У меня, кажется, начинается некроз. Я вас засужу. Делайте что хотите, но верните как было!» Тогда доктор выпустил из него много крови — полтаза. После этого у моего знакомого много проблем. Он даже занялся садомазохизмом.

Мы выпили пива и пошли на экскурсию в горы, в развалины старого замка. Все ушли вперёд, а я отстала, всё что-то пристально рассматривала. Что-то зашипело вблизи — там, в каких-то колючих зарослях под полуразрушенной бойницей, к которой мне хотелось подойти. Знакомое шипение, что-то напоминавшее. Я сделала шаг вперёд. Передо мной высоко поднялась чёрная змея, её головка блестела, раздвоенный язычок трепетал перед моим носом. Я в ужасе отпрянула. Змея ещё пошипела на меня и ушла в траву. Я отскочила на несколько метров назад, помчалась догонять свою группу. Я была изумлена. По этой тропе проходят сотни людей в день — а там змея, да ещё такая активная. Правда, я тоже хороша. Вряд ли кому из сотни людей пришла в голову мысль прорваться сквозь колючки к бойнице… Все шли по предназначенной для экскурсантов тропе. Я стала рассказывать о змее. Мне никто не поверил. «Надо меньше пить пива», — сказал мой друг и весело засмеялся. «Не была ли та змея зелёного цвета и мужского пола?», «Вот что бывает от лишней кружки» и т. д. и т. п. Экскурсовод сказал, что двадцать лет проводит здесь экскурсии и ни разу не видел никаких змей.

Так и носилась я с реальной змеёй в своих ощущениях, а остальные наслаждались безопасным отдыхом и безалаберным лазанием по камням и зарослям. Правда, мне со змеёй горы открылись глубже и живее. Да и я, допившаяся до змеи в глазах, приобрела более яркие и привлекательные краски в глазах окружающих. Была ли змея или нет — главное, произнести слово вслух.

В то лето я видела ещё куст со змеями, змею, толщиной со шланг, долго переползавшую мой путь, плавающих в реке огромных змей, а также маленькую, но очень красивую — она была изумрудная, с жёлтым брюшком и разноцветными пятнами. Другие ни одной змеи так там и не встретили.

Лет пять не виделись. Разговаривали по телефону. Был как светлый луч в тёмном царстве. Каждый звонок — радость. Живее всех живых, всегда говорил, как из сверкающего царства. Оттуда, где жизнь бьёт ключом. Радостно было, что звонит. Что хочет. Что стоит выбраться из сети условностей, долга, стоит захотеть — и есть тайная кнопка. Нажми — и тебя там ждут. Свобода радостно у входа. Любовь. Приключения. Сюжеты. Страсти. Жизнь. Не нажимала. Что-то мешало.

Прихожу — он в гостях. Живее всех живых. Утащил в коридор. Говорил комплименты. Хватал за все места. Мне казалось, главное — мой недавно родившийся малыш. «Нет, нет, нет». Он говорил: «Поехали. Сейчас возьму такси». Я, как затравленный зверёк, думала не о нём, любящем и прекрасном. А о других. Тех, кто со мной рядом, но без любви. Без любви вовсе, просто каких-то роботов своего долга. Тяжело вздыхала, говорила — «нет». Хотя почему — не знаю. Младенец был накормлен и мог быть без меня до утра. Муж ночевал у меня через день, деля меня со своей матерью. Никто бы не заметил потери бойца.

Ты уставал от моего непробиваемого «нет», звал уже по инерции, искусственно культивируемый мной холод обволакивал тебя… Уехала. Убежала. Гордо улыбалась в душе. Чему? Хрен его знает. Ожила. Когда-нибудь… обязательно… Всё впереди… Зачем уехала? Надо было ехать к нему. К своей большой нереализованной любви. Почему не звонит? Обиделся… Сама позвоню. Всё время, как с солнцем, говорила с ним.

Через неделю узнала. Нет его. Кто-то убил, какой-то Некто поэт, зарезал на его собственном диване. Вонзил раз тридцать нож в сердце и ухо отрезал, унёс с собой на память. Всё. Такая внезапная смерть того, кто был живее всех живых и любимее всех неполюбленных.

Была самой последней, кого он хотел среди живых. Почему не поехала с ним? Он говорил: ты раб по натуре. И в последний день его жизни оказалась рабом.