Аркадий Вайнер: Евангелие от Палача

– Кушай, кушай! Раньше, в старину, на Руси работника по аппетиту нанимали. Я усмехнулся:

– Ну, с этим у меня все в порядке. – Да? Вот Сергей Павлович говорит, что у вас и с остальным все в порядке, – сказал Маленков, натянуто улыбаясь. Я скромно потупил очи. Хрущеву было невтерпеж, он сразу взял быка за рога. – Как думаешь, сынок, можно верить этому черножопому? Как его?

Джеджелава? – Думаю, что можно, – пожал я плечами. – Он человек внутренний, домашний, можно сказать. У них с Берией вместе развлечения, отдых и радости, а отдыхающий человек раскованнее, разговорчивее, свободнее. Да и поручения даются через близких людей. – Ну что, вы полагаете, что это может Берии удаться? – криво усмехнулся Маленков, и я увидел, что от страха у него трясутся студенистые брыла. – Если не принять предупредительных мер, обязательно должно удаться. Запросто! – заверил я их, входя в роль правительственного советника. – А какие такие меры можно принять? – недоверчиво спросил Хрущев. – Нужна помощь посторонних. Армейских, например, – сказал я. – Много сил не нужно. Тут важно грамотно изолировать Лаврентия Палыча. – А как это ты его изолируешь? – спросил Хрущев. – Таманской дивизией штурмовать Лубянку? – О-о, это не дело! – замахал я руками. – Чтобы поднять дивизию, надо столько людей задействовать, что через день уйдет к Берии информация… – И что ты имеешь в виду? – Отсечь Берию от системы охраны. Если его изъять из системы, то никто с Лубянки не пойдет за ним на баррикады. – Вы в этом уверены? – переспросил Маленков. – Конечно, уверен.

Проблема в том, как его изолировать, – сказал я. – Этот вопрос серьезнее, чем кажется. – Никому ничего не кажется! – рассердился Крутованов: его раздражало, что я уже освоился на площадке и на равных разговариваю с этими задастыми бздунами. – Здесь все понимают меру серьезности. Армию невозможно подключить, потому что все режимные объекты, куда попадает Лаврентий, все сферы его жизнедеятельности охраняются «девяткой». А Девятое управление подчинено только ему, и на любой приказ он или наплюет, или откроет стрельбу… Это он правильно говорил. И в Кремль тоже даже небольшая группа вооруженных армейских офицеров не может попасть. Приказом комендатуры Кремля вход на территорию нашего капища с оружием воспрещен всем. Я дожевал бутерброд и сказал:

– Этот вопрос надо расчленить и немного развернуть… – То есть? – заинтересовался Хрущев. – Берию повсюду сопровождает личная охрана из четырех мингрельских амбалов. Это личные телохранители. Плюс пятый – Джеджелава или Саркисов. Плюс вооруженный шофер. То есть шесть-семь вооруженных и специально обученных людей. Завербовать их невозможно или маловероятно. И уж, во всяком случае, некогда… – Что же с ними делать – в жопу, что ли, целовать? – рассердился от беспомощности Хрущев. Я невозмутимо сообщил:

– Их надо перебить… Насмерть… Операция была назначена на семнадцатое июня. Собственно, она была назначена на двенадцатое число, но Берия улетел в Берлин, где ему надо было быстренько подавить мятеж наших немцев, уже маленько уставших от строительства социализма. Вместе с генералом Гречко они немного помесили танками толпы возбудившихся фрицев, неблагодарных поросят, которых мы недавно освободили от коричневой чумы фашизма, предложив взамен алую благодать будущего коммунизма. Постреляли, конечно, не без этого, побрали кого надо, и, уложившись в сжатые сроки, как на весеннем севе, Лаврентий вернулся в столицу нашу первопрестольную и прямо с аэродрома – на заседание Президиума ЦК. Надо сказать, что немцы взбунтовались чрезвычайно уместно, поскольку за пятидневку отсутствия Берии здесь удалось о многом договориться в спокойной обстановке. Мне был заказан пропуск в Кремль на полдень. Предъявил удостоверение на внешней вахте у Спасской башни, прошел через турникет металлоискателя – пункт контроля оружия. Вспыхнула зеленая лампочка – проход разрешен, оружие не зафиксировано. Вторая вахта, еще двое комиссаров из «девятки» – внимательный взгляд в лицо, потом на фотографию в ксиве, снова в лицо; вертухай похлопал меня по карманам – оружия нет. Эх, дураки вы стоеросовые, мое оружие всегда при мне. Я сам по себе оружие. Повернул направо, вдоль зубчатой красной стены, к зеленым глухим воротам совминовского дворика. Еще одна вахта, здесь стоят трое – караульный шмон: взгляд в лицо, на фото, снова в лицо, сверил пропись в ксиве с именем, отчеством, фамилией в квиточке пропуска, скомандовал: