ДЭНИЭЛ ВАЙСС - НЕТ ЦАРЯ У ТАРАКАНОВ

И что теперь делать? Попасть внутрь – никакой возможности. Когда я чистился – нервы успокоить, – я почувствовал мускусный привкус Руфи. Должно быть, я измазался в буше.

Мускулы крыльев тут же напряглись – те самые мускулы, что реагируют лишь на химическую магию самок. Ну все не так. Не то чтобы Руфь нехороша по человеческим меркам; она явно не умещалась в тараканьи. Ради всего святого, у нее же позвоночник! Но мгновение спустя крылья расправились.

Невозможно. Ужас как неловко. Но потом я подумал: раз уж крылья работают – а выбора нет, – почему бы ими не воспользоваться? Что я потеряю – еще десяток глаз? Я попятился по бедру и наметил дорожку, где поменьше рытвин. И побежал. Чем быстрее я бежал, тем глупее себя чувствовал: две огромные пластины дико подпрыгивали на спине, случайно, неловко цепляясь за воздух, кидая меня из стороны в сторону.

В двух шагах от ее зарослей я прыгнул. Грациозного па или орлиного полета не вышло. Я бы сказал – отчаянный крен, что едва приподнял меня над ее шипами. Затем я рухнул вниз. Ее дебри расцарапали мне живот; он весь горел. Но передние ноги твердо стояли на губной почве. Я втащил себя внутрь. Получилось. Я попал в вульву.

Теперь я был уверен: она меня чувствует. Быстро за работу. Я ступил на гигантскую большую губу. Она была пружинистая и влажная. Я подпрыгнул. Плоть встретила меня мягко, но не раболепно. Очко – Руфь.

Я прошел севернее вдоль малой губы, темной, как ее средиземноморские предки. Аромат: сложная женщина, я бы сказал – честная, но не самодовольная; простая, но не вульгарная; пикантная, но не нарочитая. Все сбалансировано. Впечатляет. Элизабет – совсем в другой весовой категории.

Я направился к пещере. Мерцающая слизь окружала черную дыру, чьи глубины дразнили воображение. Я потянулся внутрь, но шарахнулся от жара.

По привычке я снова почистился. И снова ее вкус удивил меня. Эта жидкость была свежее и возбуждала гораздо больше слизи в буше. Но я фанатично жаждал истины. Эта влага окислялась уже несколько часов, а я хотел вкусить свежайших феромонов.

Двумя ногами встав на ее большую губу, я сунул средние ноги в торфяное болото, чтобы достать ее кнопку. Более рискованный маневр, чем за стенкой с сухим телом. Кнопка – неудачное обозначение этого органа – громадной неправильной пирамиды с крючком на конце, напоминающей нос, – шнобель Руфи, если точнее, только морщин больше, а ноздрей нет. Обхватить его ногами нереально. Для сравнения представьте, как Руфь спускается по веревке с горы Рашмор прямо Томасу Джефферсону на нос.

Я зацепился за шипы передними ногами. Начал подтягиваться, и ноги соскользнули; если бы не отчаянный бросок к локону, что забился под губу, я бы рухнул в бездну. Жуткая смерть. Но ведь я бы мог и воскреснуть! Католики по всему миру носили бы золотые вульвочки на шее и огромные – на церемониях. Однако на мученика я не потяну.

Я подергал шипы ближе к клитору, где слизи поменьше, и осторожно двинулся. Дернул – хватка не соскользнула. Я стал раскачиваться, дергая ту часть органа, за которую удалось зацепиться. Я старался ее не перевозбуждать – не хотел, чтоб ее стоны разбудили Айру, а тот разбудил ее саму.

После нескольких минут умелых манипуляций я сунул внутрь усы. Та же окислившаяся дрянь.

Такая же Элизабет, по большому счету. Как мне выжать из нее секрецию? Эротическое стимулирование? Теперь понятно, зачем некоторые африканцы вырезают вульву целиком.

Я старался не думать о том, что мой тяжкий труд удовлетворил бы двадцать самок моего собственного вида. Я твердил себе, что это исследование, а не биотуризм. Но, припадая ртом к человеческим гениталиям, я, разумеется, чувствовал себя извращенцем. Давай, Манишевиц! Помоги мне этого захотеть!

Я обрабатывал языком ее гороподобный клитор, бегая по нему вверх и вниз, туда-сюда, снова и снова. Туда-сюда, туда-сюда, и опять, и опять, пока не закружилась голова и не затошнило, пока ноги не заболели, а язык не стал, точно кактус. Лишь тогда я проверил ее нутро – никаких изменений.

Силы небесные, в свое время я оплодотворил толпу улыбчивых самок много сексуальнее ее, с мерцающими щитками и великолепными сочными железами. Какая наглость! Это меня должны обслуживать, пока я на спине валяюсь.

Я рванулся и вцепился жвалами в кончик клитора. Дремлющая кнопка внезапно ожила. А затем – будто землетрясение: все вокруг задвигалось. Губа напряглась и заволновалась. Мои распластанные ноги вот-вот разъедутся. Но Руфь скоро успокоилась.