Александр Чернов: Спи спокойно, дорогой товарищ. Записки анестезиолога

Среди бессвязного рыдающего бормотания отчетливо выделялись короткие слова общего содержания вроде «мама», «плохо», «фу», свидетельствующие о положительной динамике восстановительного процесса.

Темнов обдумывал план дальнейших лечебных действий. Сейчас они уже сводились в основном к организационным нюансам. Оставлять пацана в подотчетной ему реанимации он теперь не собирался. Из комы вывели, дыхание наладили, тонус восстановили. Еще несколько пунктов по детоксикации и — во вторую городскую больницу. Там находилось реанимационное отделение, специализировавшееся по детям. Да и детская больница у них под боком. Данных за хирургическую патологию у пацана нет, так что он имеет все шансы уже к полудню оказаться в педиатрии. Ну а там… А хрен его знает, что там! До следующего запоя, наверное. Негативная туманность жизненных перспектив паренька слегка рассердила Александра.

— Мама, нет! — визгливое крещендо вывело Темнова из задумчивости.

Татьяна суетливо бросилась к малышу — материнский инстинкт опередил профессиональную сноровку.

— Тш! Тш! — Ее крупная мягкая рука с осторожной заботливостью поглаживала дергающуюся от натужных воплей головенку. — Успокойся. Мама здесь. Может, лучше действительно мать позвать? — взглянула она на врача. — Дитю утешение, а нам облегчение. — Пухлые губы раскрылись легкой улыбкой от невольного экспромта.

— Можно. — Александр не спеша поднялся и направился к высоким двустворчатым дверям. Но на выходе его поступательное движение было приостановлено весьма оригинальным способом. Открываемая врачом массивная створка была буквально втолкнута обратно твердым препятствием. Рука доктора едва не соскользнула с круглой металлической ручки.

— Ой! — с растерянной болезненностью явственно прозвучало из-за двери. Затем послышалось уходящее вбок шуршание и короткий, неумело сдерживаемый смех.

Вторая попытка была более результативной. Дверь открылась, уже не встретив сопротивления. В ярко освещенном коридоре, слева от выхода из реанимационного зала, стояла потирающая ушибленный лоб тетенька парнишки. Микс смущения и веселости на ее миловидном, но несколько вульгарном лице свидетельствовал вовсе не о переживаемом за судьбу племянника беспокойстве, а, скорее, о восприятии происходящего как некоего забавного приключения.

— Подглядывать нехорошо. — Упрек звучал шутливо, но легкая приподнятость настроения, обусловленная быстрой реанимацией мальчонки, была подпорчена.

— А я только подслушивала, — хихикнула великовозрастная шалунья, — там все равно ничего не видно.

— А слышно?

Дамочка осеклась, смущенная прямым вопросом.

— Ну-у немного, — судя по вернувшейся на лицо улыбке, она расценила выпад доктора как чистейшей воды шутку. — Совсем чуть-чуть. Ну как там? — спохватилась она, вспомнив о необходимости изображать заботливую тетушку. — С Никиткой все в порядке?

— Еще рано делать окончательные выводы, — выдал стандартную для подобных ситуаций фразу Александр. Желание приглашать к алканавтику мать у него пропало столь же внезапно, как и появилось. Он взглянул в ее сторону. Женщина сидела в той же неудобной позе, сильно наклонившись вперед. Носовой платок она теперь прижимала ко рту, а неподвижный, словно осовевший взгляд карих глаз был устремлен на доктора.

— Ожидайте.

Он плотно прикрыл за собой дверь.

— Мамочку позвали? — Татьяна застиранной пеленкой обтирала слюнявые губы пациента.

Александр скривился в неопределенной гримасе, затрудняясь сформулировать причину столь резкой перемены решения.

— Обойдемся. Уже недолго осталось.

Пацаненок вовсю моргал осовевшими глазенками, но во взгляде появилась явная фокусировка и, как показалось Темнову, некая обидчивая сосредоточенность на незнакомцах. Однако испуганное наблюдение не мешало ему сопровождать верчение кудрявой головкой и выгибание худенького тельца интенсивной звуковой поддержкой. Жалобы приобретали все более связный характер:

— Ай! Голова болит… Ой! Мама… Нет! Не хочу… Фу-у!

Некая последовательность отрывочных восклицаний спонтанно насторожила анестезиолога. Щелкнув шмакодявку за ухом, он начальственным тоном обратил на себя его внимание:

— Никита! Смотри на меня! — После нескольких безуспешных попыток врач добился, что маленькие темные буравчики встретились взглядом с его глазами. — Хорошо. Тихо, Никита! Тихо! — Пьяная мутность, смешанная с опасливым ожиданием, созерцала крупную фигуру Александра зенками маленького человечка. Завывания смолкли, уступив место приглушенным всхлипываниям.