Алексей Цветков. Больше, чем поэты. Политическая карта современной русской поэзии. — «Медведь», 2012, 26 апреля.
Автора этой статьи, дабы отличить его от Алексея Цветкова, живущего в США, иногда называют Алексей Цветков-«младший».
«Путинская эпоха „мягкого авторитаризма” дала Быкову уникальный шанс — побыть „высмеивателем” без особенных для себя проблем, максимум которых — скандал с „Дождем”, снявшим их с эфира из-за излишней остроты. <...> Аудитория Емелина гораздо шире политических правых и им сочувствующих. В последние десять лет он лучше остальных справляется с ролью „народного поэта”, так же как Быкову удается роль „поэта для интеллигенции”. Доказать невозможно, но рискну предположить, что стимулом к „Гражданину Поэту” и стал для Быкова именно массовый успех Емелина. У правых появился тогда свой широко популярный поэт, умеющий весело и просто сказать в куплете то, о чем прочитал сегодня в интернете, а у либералов такого поэта на тот момент не было».
Сергей Черняховский. Несть пророка. К дню рождения Бориса Стругацкого. — «АПН», 2012, 26 апреля < http://www.apn.ru >.
«Может быть, играет роль то, что Борис Стругацкий — жив. Может быть, то, что он с Аркадием — и наши соотечественники, и для большинства читавших их — современники. И общество не готово признать простую вещь — что перед нами Великие политические мыслители. И то, что их политическая философия изложена в художественной форме — само по себе мешает понять ее глубину».
«И, по большому счету, во временном отношении после Маркса, Энгельса, Ленина (кто-то скажет, что Сталина, кто-то — не согласится) — Стругацкие самые крупные коммунистические мыслители в истории».
Я однозначно могу назвать себя революционером. Беседу вел Арслан Хасавов. — «Литературная Россия», 2012, № 17, 27 апреля < http://www.litrossia.ru >.
Говорит Аркадий Бабченко: «Все, что я читаю из современной прозы, — книги, написанные на военную тематику. Со Славой Мироновым мы хорошо знакомы, с Захаром Прилепиным мы очень хорошие товарищи, но я воздержусь от того, чтобы оценивать их творчество — это моветон. Но я, пожалуй, скажу, что плеяда современных военных писателей уже сложилась — сейчас просто на слуху эти несколько фамилий: Прилепин, Миронов, Карасев, — а есть ( закуривает еще одну сигарету ) еще люди, которые создали всего несколько произведений, но произведения эти оказались просто ярчайшими. Тот же Денис Бутов — он написал, по-моему, пять рассказов, но это просто ( подбирает слово ) взрыв. Это наверняка останется в литературе. Тот же Глеб Бобров — его повесть „Порванные души” просто выше всяких похвал. И вот человек десять таких авторов уже есть. Проблема в том, что в постоянно воюющей стране военная литература оказалась не востребована. Может быть, время еще не прошло. Может быть, людям не хочется читать о том, чем они живут на данный момент. Может быть, нужно еще лет двадцать, чтобы как-то все утряслось и пришла необходимость осмысления произошедшего. Все эти авторы есть, но они известны лишь в нашем узком кругу, а широкой публике абсолютно неизвестны».
Составитель Андрей Василевский
«Вопросы истории», «Дружба народов», «Звезда», «Знамя», «Наше наследие», «Октябрь», «Посев», «Православное книжное обозрение», «Русский репортер», «Татьянин день», «Фома»
Константин Антонов. Герцен. Как вера в социализм заменила религию. — «Фома», 2012, № 5 .
« Он посчитал, что поскольку в религии ничего рационалистически доказать нельзя, то нужно отбросить именно религию, а не философию. К тому же в этот момент Огарев ему привез в Новгород „Сущность христианства” Фейербаха, и одно наложилось на другое. Все у Герцена вдруг сложилось в единую мозаику. <���…>
Так личный политический радикализм Герцена соединился в единое целое с его атеизмом. Это оказалось очень устойчивым сочетанием во всем последующем русском радикальном движении. Если ты радикал, то ты атеист. Если ты верующий, то ты консерватор. Хотя это скорее стереотип, с точки зрения религии такая ее увязка с консервативными политическими воззрениями не строго обязательна. Правда, тут надо отметить, что в какой-то степени отход от веры русского образованного общества объясняется и тем, что на тот момент в Церкви практически не нашлось людей, которые могли бы говорить с образованным светским обществом на его языке.
Читать дальше
