— Антон Рубинштейн играет на рояле, — говорю я.
— Антон Рубинштейн? — повторяет мама с некоторым сомнением. — Что ж, не исключено, он часто бывал в Киеве.
— С бабушкой, в четыре руки…
— Нет, не выдумывай, — вздыхает мама. — Ей было всего девять лет, когда он умер.
— Значит, с ее матерью.
Так ясно вижу: кухня с громадной плитой, над плитой вытяжной колпак. Часть стены осыпалась — провал. Но в глубине дома кто-то играет на рояле. Красиво…
— Бог с тобой — какая музыка? — печалится мама. — Свиньи хрюкают, вот и вся музыка. Все разбито, все похищено… Родилась во дворце, а кончила свои дни в кровавой яме под тысячью других расстрелянных.
Зачем человеку дворец? Достаточно одной комнаты, но чтобы можно было войти и закрыть за собой дверь. Дворец!.. Бахвальство, пустое тщеславие. И страшно в них — призраки бродят…
— Твой отец, между прочим, тоже родился в этом доме. Дед обожал его. Самый любимый из всех внуков. Но человек был очень тяжелый.
— Кто?
— Твой прадед, Рубинштейн.
— Антон Рубинштейн?
— При чем тут Антон? Твоя бабушка потому и согласилась на брак с твоим дедом, что хотела как можно скорей вырваться из-под опеки отца. Вышла без особой любви, лишь бы обрести самостоятельность.
— Откуда ты знаешь?
— Что значит — откуда? Много раз рассказывала. Была очень интеллигентная женщина.
Без особой любви… А папа очень любил своего отца. И на фотографии дед выглядит совсем неплохо. Умное, интеллигентное лицо. Почему бы бабушке было не полюбить такого мужчину? Неважно… Голова… Голова у меня раскалывается…
— Жену довел до самоубийства.
— Кто?
— Ну кто? Твой прадед. Я же про него рассказываю.
Пойди пойми, про кого она рассказывает...
— Принимал участие в Русско-Турецкой войне и в какой-то момент оказался в Черногории. Привез оттуда пятнадцатилетнюю жену, она успела нарожать ему пятерых детей, а в двадцать два года влюбилась в блестящего артиллерийского офицера. Бежала с ним, прихватив с собой шкатулку с драгоценностями. Муж сообщил в полицию, их поймали на русско-австрийской границе и вернули ее по этапу в Киев. Да, закон это допускал, жена могла быть силой возвращена мужу.
— А этот офицер?
— Офицер?.. Бог его знает… Сгинул. Никто больше его судьбой не интересовался. Но нужно же изобрести такое изуверство, так унизить женщину, привыкшую к богатой роскошной жизни! И чего добился? В ту же ночь повесилась на чердаке.
Повесилась… Что ж, молодец прабабка, не позволила втоптать себя в грязь.
— Оставила пятерых сирот. Об этом писали во всех газетах.
Надо же — и дочка, одна из этих пятерых, тоже бежала с любовником. Бросила двоих детей. Родила папу и, даже не взглянув на ребенка, отправилась в Париж. В девятьсот седьмом году жен уже не возвращали по этапу. Да дед и не был таким домостроевцем, как прадед.
— Он женился после этого?
— Кто?
— Прадед, Рубинштейн.
— Нет. Не знаю, чужая душа — потемки. Может, действительно не мог забыть ее… Да и репутация была испорчена. Погрузился в религию и сделался настоящим домашним тираном.
Ну, миллионное состояние способствует самодурству…
— Но твоего отца очень любил. Возможно, готовил себе в наследники.
Вряд ли — были же еще четверо детей. Или все бросили невыносимого папашу?
— Приехала в Россию на месяц и застряла навсегда.
— Кто?
— Твоя бабушка, кто же еще? Я же про нее рассказываю…
Застряла…
— Ни мужа тебе, ни тебе любовника. Одна только беспросветная нищета.
А мой дед, папин отец, тоже больше не женился. Почему? Так любил ее? И вообще, куда он делся? Почему мне нельзя этого знать? Не важно… Сейчас не буду ни о чем думать, закрою глаза — и все…
— Он был в те годы очень популярный композитор.
— Кто? Антон Рубинштейн?
— Да что с тобой? Что ты вцепилась в этого Антона Рубинштейна! Ее возлюбленный. Писал прелестные романсы и посвящал ей. Красавицей я ее не назвала бы, но глаза были потрясающие — громадные и с такими ресницами, каких я никогда в жизни больше не видела. “Как тень от ваших длинных, красиво загнутых ресниц…” Вся Россия распевала.
Читать дальше
