Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

Всё это я видела из окна своего дома, стоявшего почти у околицы. Многие дачные жители вышли копать траншею вдоль дороги, чтобы огонь не перекинулся на дома. Было даже смешно: лопатами, в основном женщины, они копали ямку за ямкой в то время, когда огонь был уже совсем рядом… Борьба лилипутов с Гулливером. Я потом спрашивала, почему не предпринимали серьезных усилий заранее, ведь можно было вызвать спецтехнику, в сельсовете кулаком постучать и достучаться-таки до ответственных за противопожарную безопасность. Но как всегда: подумали, авось пронесет. Да и не видели дачники таких катаклизмов на своем веку. Представление о них имели только старожилы.

Я отправилась к Ольге Ивановне на другой конец улицы узнать, что она на этот счет скажет. Что она могла сказать? Ситуацию остается теперь только на волю Божию отпустить. Выгорит всё со стороны болота на километры, через десяток лет новый лес начнет расти. Перспектива вырисовывалась нерадостная — в течение ближайших десяти лет видеть из своего окна черное пожарище…

— Вам-то хорошо, вы с другого края живете… А если на дома огонь перекинется? — спросила я Ольгу Ивановну.

— Может, конечно, если буря начнется, — согласилась она. Никакое бедствие не могло заставить ее оторваться от дела. — Вот налив розовый нападал. Посушить хочу, — кивнула она на таз с яблоками…

— А буря-то откуда? — не впервые удивилась я ее спокойствию.

— Когда леса горят, внизу знаешь какой горячий воздух делается! А наверху холодный, вот они и начнут засасывать друг друга. Буря страшная поднимается. В детстве видела такое — огромные сосны до земли склонялись, а ветер свистел, так что барабанные перепонки лопались… — изобразила Ольга Ивановна, закрывая ладоням уши.

— Где, здесь, в Березове?

— На родине, севернее, откуда мы приехали… Мама покойница говорила: здесь жара с холодом борется, а на небе добро со злом. Бог прогневался. Ветер, глянь, усиливается.

— Так и будем ждать, когда уже засвистит?

— Упустили время. Вчера пожарные приезжали — спасибо сельсовету таких охломоновцев прислал, поискать еще! А сегодня чего приехали, огороды поливать? Теперь только авиация поможет. Никому только мы не нужны! — подытожила Ольга Ивановна, продолжая резать яблоки. — Одним словом, беда! На небе — ни тучки… Гарь еще ядовитой бывает. У нас, слава Богу, торф ничего, терпеть можно!

Хоть это утешило…

— ОльгИванн, а давайте крестным ходом пойдем, — вдруг предложила я и сама удивилась: за секунду до этого у меня и мысли такой не было.

— Да с кем же мы пойдем? — оторвалась на минутку от яблок Ольга Ивановна. — Засмеют…

— Дураки будут! А что в поселке верующих нет? — ухватилась я за идею.

— Есть кой-какие, — пожала плечами она.

— Ну вот, соберемся и пойдем. Прямо сейчас.

— Да никуда никто не двинется, — определенно высказалась Ольга Ивановна.

— Как же не двинутся, если верующие?

— Не хотят, чтобы люди знали, — уклончиво ответила она. — Никого не вытащишь.

— Ведь настоящее народное бедствие! Ну что ж они!

— Не пойдут! — твердо сказала Ольга Ивановна. — Ни за что!

— Тогда это неверующие, — определила я.

— Это Бог судья. Только вот не пойдут и всё!

— Тогда пошли вдвоём.

— Да какой же из нас двоих ход?

— Прекрасный! — воодушевилась я, чувствуя, что какая-то сила внутри меня разрушает всякую боязнь. — Что сказал Христос? «Где двое или трое соберутся во имя Моё, там Я среди них» [18] Мф. 18:20. .

— Наташ… ты какая-то оголтелая… Безудержная, — внимательно посмотрела на меня Ольга Ивановна.

— ОльгИванн, вы такая же, между прочим, — ответила я.

— Да? — засмеялась она.

— А вы думаете, почему я к вам все время бегаю? На себя со стороны посмотреть. Ну что, пошли?

— А как? — В ее голосе появилась решительность.

— Не знаю. Ну примерно так… Берем иконы и друг за другом с молитвой мимо пожара.

Ольга Ивановна полезла за божницу и достала яйцо.

— У нас знаешь как? В пожар пасхальное яйцо бросают, помогает…

— А это не суеверие?

— Я верю, — твердо сказала она, — что помогает.

— Берите.

Почему-то мы засуетились, заспешили. Ольга Ивановна сняла с иконной полки «Неопалимую купину» — выцветшую бумажную в серебристом дешевом окладе иконку, которой было не меньше ста лет. По дороге я зашла домой, взяла софринского «Спасителя». Мы были — в чем были. Я в ситцевом халате и шлепанцах, Ольга Ивановна даже фартук не сняла, только покрыла голову косынкой. Приставив иконы к животам, мы пошли вдоль дороги. Людям, которые копали заградительную траншею, было не до нас, долго в нашу сторону не глядели. Только в спину кто-то крикнул: