Габриэль Витткоп: Страстный пуританин

Тигр снежнобрюхий с грациозною спиной

Дремал..[11] Ш. Леконт де Лиль, «Бхагават» (сб. «Античные стихотворения»). Перевод О. Гришиной

Этот тигр с белым, как луна, брюхом, с эластичным хребтом, способным воплотить любые трансформации, на которые только его подвигнет хитрость, бродит по болотистым лесам, по берегам рек. Его природа - порождение влажности, луны и ночи. Он женского рода. Он - Инь.

Фигура тигра совершенно не сочетается с коллективной, общественной стороной дионисийской оргии, соответствуя другому аспекту божественности, подразумевающему глубину, кровь, темные лабиринты внутри нас, недоступные исследованию области души и плоти, где дремлют чудовища.

В противоположность созидающему и общительному льву, черпающему свою мощь во всем, что он отдает, тигр в высшей степени одинок - качество, присущее как раз эллинскому сфинксу. Но, феминизированный греками, этот сфинкс, обретя облик женщины-льва, терял, таким образом, весь свой смысл, поскольку изначально его имманентная доля женственности соответствовала лишь доле солнечного божества, бывшей весьма незначительной.

Женственность тигра, далеко не сводимая к одной лишь половой принадлежности и ритмам плодоношения, - это, прежде всего, женственность космическая. Олицетворяя собой отрицательный знак, без которого невозможен был бы знак положительный, она, следовательно, является творческой уже в своем отрицании, смыкаясь здесь с концепцией, воплощенной во всех примитивных культах женского божества. (Мотив тигриных полос с чередованием «положительное-отрицательное» мог бы также интерпретироваться в своей двойственности как аналогичный ключ.) Так же, как и в магии всех этих культов, где акт разрушения всегда тождественен приумножению и усилению основной идентичности, Тигр - то есть сфинкс - в отличие ото льва, имеет обыкновение убивать всякой связи с целями пропитания.

Вчера я опять побывал в зоопарке. Я часто туда хожу. Запах тигра объемлет меня, как водяной поток, - едкий запах мяса, крови, подмышек.

Было время кормления: клацали двери, тележки катились по плиточным коридорам, слышался металлический лязг. И, перекрывая все, грозный рев крупных хищников, вулканический рык, подземный гром, шипение тысячелетних лав, как в те времена, когда моря были паром.

Тигр меряет клетку шагами, и бока его вздымаются и опадают. Я ощущаю запах его обжигающего дыхания, слышу приглушенный стук его лап. Подходит охранник - человек в синем, гремящий ключами. Он открывает пустую клетку по соседству с той, где рычит тигр, и кладет туда заднюю четверть лошадиной туши. Затем выходит, снова запирает клетку, поворачивает в замке черный ключ и уже снаружи поднимает решетку, разделяющую обе клетки.

Вторжение и близость пищи усиливают рычание до душераздирающего крещендо. Но вот наконец тигр завладевает мясом, оттаскивает его глубь клетки, ложится на живот и, встопорщив усы и прижав уши, обнюхивает добычу, которую придерживает лапой. Одним движением голова его поворачивается вокруг оси, опускается вниз. Отвисшие губы подбираются, обнажая клыки, - вспышка, скрежет. Пережеванные волокна лопаются под аккомпанемент влажного чмоканья. Лошадиное бедро с охряными вкраплениями жира размеренно приподнимается и падает. Тигр жует, пускает слюни и тихонько ворчит, полузакрыв глаза. Подвздошная кость обнажается, проступает белым в обрамлении красного, не окрашенного фиолетовым, - имитация слоновой кости, со свисающей бахромой плоти, разлохмаченными мышцами, обрывками желтой кожи, разорванными венами, похожими на толстые макароны – полые и круглые. Иногда зуб, задевая о кость, издает ужасный царапающий звук, упорствует в своем движении, скоблит и чиркает вновь и вновь, как лезвие о кремень. Временами тигр задыхается, давится своей пищей и отрыгивает одним икающим спазмом. Конец королевской трапезы.

Выходя, я смог окинуть взглядом кладовку - ту самую, где я сидел, пока охранник вызывал такси. Человек в синем как раз разливал витаминные микстуры по наполненным водой мискам. Все те же мешки с опилками, метлы, черный телефон. И на стене - крюк со связкой ключей. Ключ от клетки в точности похож на ключ от водозабора в саду моих родителей.

Любой тигриный лик подобен лабиринту. Круглому лабиринту барочных садов, тропинки которых внезапно обрываются или сужаются до игольного ушка. В этом я вижу безысходность: Ausweglosigkeit[12] Безвыходность, безысходность (нем.) - вот оно, слово. Ловушка. Ловушка-лабиринт по образу и подобию моей души, ходы и повороты, долгие танцы, извилины и западни, скрещения дорог и тайные тропы.