Денис Драгунский - Взрослые люди (сборник)

Вот повесть.

«Прохор снова вошел в эту комнату – первый раз после десяти лет разлуки. Он поразился тому, что снова почувствовал этот странный запах, смесь сухих цветов, старых книг и тонких духов. Да, это было десять лет назад, когда он прощался с родительским домом, и форточка точно так же была приоткрыта, и из нее слегка тянуло осенним холодком. Он вспомнил, что тогда еще были живы его мать и бабушка, и здесь, в этой комнате и во всем доме, всегда царила горделивая отгороженность от внешнего мира, всегда было ощущение какого-то замкнутого изящества, которое словно бы опасается выйти на улицу. Прохор ощутил горечь, даже не оттого, что все это ушло, а оттого, что ушли и эти чувства, что от них остались одни воспоминания. “Что может быть страннее, чем воспоминания о бывших чувствах?” – подумал Прохор.

Вдруг ему стало зябко».

А вот пьеса.

ПРОХОР ( входя ). Сквозит.

Закрывает форточку.

Действие должно развиваться само. Никакой авторской речи, подсказок, размышлений и объясненных мотивов. Только слова и поступки героев. Поступки важнее, чем слова.

Мне хочется, чтоб и в рассказах так было.

Три великие реплики, три бессмертные роли мирового репертуара:

«Кушать подано!»

«Вам телеграмма!»

«Здравствуйте, князь!»

Самая лучшая – это, конечно, про князя. Потому что князь улыбается и кивает в ответ, и даже, бывает, отвечает, грассируя: «Здравствуйте, дорогой!» – и проходит мимо. Правда, руки не подает.

Кушать подано – тоже неплохо. Иногда получается покрасоваться фигурой и манерами.

А вот про телеграмму – это чаще всего просто голос из-за двери. Зато можно убедительно позвонить в дверь. Так, чтобы Константин Сергеевич сказал: «Вашему звонку веришь! Очень волнительно!»

Собственно, эти роли мы и играем всю жизнь.

Мало кому достается сказать:

А произнести «Дальше – тишина…» мы не успеваем.

В одной деревне, которая стояла на краю леса, жил-был парень по имени Жак. Ему уже исполнилось семнадцать, и у него было три мечты. Жить в собственном доме, завести коня и жениться на красивой девушке.

Однажды он пошел в лес нарубить дров. Вдруг слышит – кто-то жалобно стонет. Видит: упало дерево и своими сучьями прищемило маленькую фею. Жак схватил топор, обрубил ветки и освободил фею.

Поправила фея свои крылышки, села на веточку и говорит:

– Спасибо вам, месье. За мое спасение я могу выполнить три ваших самых заветных желания!

– Уй ты! – сказал Жак. – Правда, что ли?

– А то! – сказала фея. – Я – главная королевская фея Франции! Когда король и даже сама королева загадывают желания, я их выполняю.

– Раз так, – сказал Жак, – то пусть у меня будет свой дом!

И тут же на лесной поляне вырос новый дом. Высокий, с зеркальными окнами, с медной кровлей, с мраморным крыльцом и белыми колоннами.

Жак вбежал в него, но скоро выбежал обратно. Он потирал ушибленное колено.

– Тьфу, – сказал он. – Там такой скользкий пол! А где сеновал? Где коптильня? И главное – где держать корову с теленком? Мне такой дом и даром не нужен.

– Жаль, – сказала фея, и дом тут же исчез. – Что еще ты хочешь?

– Доброго коня! – сказал Жак.

И тут же перед Жаком заплясал белый скакун в драгоценной сбруе.

– Да разве это конь? – возмутился Жак. – Коза какая-то, а не конь! Разве он свезет полную телегу дров?

– Не свезет, – кивнула фея, и конь тоже исчез. – Жак, у тебя осталось третье, самое последнее желание.

– Я хочу жениться на красивой девушке, – сказал Жак.

И в тот же миг перед ним оказалась девушка в атласном платье. У нее были золотые локоны, нежная белая кожа, большие синие глаза, тонкая талия и маленькие ножки в парчовых туфельках. Она протягивала к нему руки и шептала: «О милый Жак, мой дорогой жених!»

Жак отскочил как ошпаренный.

– Послушай, главная королевская фея! Ты что, совсем глупая? – он даже на «ты» перешел со злости. – Что это за уродина? Девушка должна быть румяная, грудастая и толстобедрая! С широкими плечами и крепкими ногами!

Девушка исчезла, а фея вздохнула и улетела.

Но на прощание сказала Жаку «мерси». Все-таки он ее спас, как ни крути.

А Жак посватался к Марго, дочери мельника. У нее ноги были даже больше, чем у самого Жака, а бедра – вообще не обхватишь.