Флора Шрайбер - Сивилла

Фанатизм свирепствовал, и городок, хотя и являлся богобоязненным по убеждениям, по делам своим часто был жесток. Насмехались над умственно отсталым мороженщиком и издевались над телефонисткой с нервным тиком. Предрассудки в отношении евреев, которых в Уиллоу-Корнерсе было не много, и негров, которых там не было вовсе, цвели пышным цветом.

О фанатизме и жестокости по ходу событий несколько подзабыли, и городок в бездумной своей эволюции впал в какой-то необоснованный оптимизм. Оптимизм этот выражался в таких лозунгах, как «Если сразу не получается — пытайся снова и снова», и в таких прописных истинах, как «Сегодняшние ростки надежды завтра станут цветами», запечатленных на скрижалях в помещении, которое совмещало функции гимнастического и актового залов и использовалось и начальной и средней школами. Эти завтрашние цветы, увядавшие на сегодняшних листьях ограниченности, попросту не попадались достойным гражданам Уиллоу-Корнерса.

На Вайн-стрит, неподалеку от обеих школ, стоял дом Дорсеттов, уже всплывавший во время психоанализа, — тот самый белый дом с черными ставнями. Черное и белое считаются полюсами жизни или символами жизни и смерти, однако строитель Уиллард Дорсетт не предусматривал такой символики. У Дорсетта на уме были лишь утилитарные соображения: просторные лужайки, цокольный фундамент, гараж и небольшая пристройка, служившая ему столярной мастерской и офисом. Высокие клены затеняли фасад дома. С заднего двора бетонная дорожка вела в аллею, которая в свою очередь приводила к задворкам магазинов на Мэйн-стрит. К этой бетонной дорожке спускались ступеньки кухни Дорсеттов.

Никто не мог бы сделать далеко идущих выводов из того факта, что ближайший сосед Дорсеттов был затворником, женщина, живущая через дорогу, — карлицей, а мужчина, живший чуть дальше на этой же улице, изнасиловал свою тринадцатилетнюю дочь, которая после этого продолжала жить в одном с ним доме, как будто ничего не произошло. Все это было частью любопытной деформации похоти, результатом которой становились многочисленные внебрачные дети, пронизывавшие, как некое подземное течение, весь этот городок — внешне столь заурядный, столь нормальный, столь пуританский.

Домашнее хозяйство Дорсеттов имело свои неповторимые черты — на первый взгляд невидимые, часто слабо проявляющиеся, но ощутимые. На вопрос о семье Дорсеттов миссис Мур, дававшая Сивилле уроки фортепиано, ответила, что Сивилла была грустна и что у матери и дочери были эмоциональные проблемы. Кузина Уилларда Дорсетта характеризовала отца и дочь как «тихих», а мать как «живую, сообразительную, легкую на подъем», но в то же время «нервную». Та же наблюдательница сообщала об исключительной близости матери и дочери, которых всегда видели вместе. Любимая учительница вспоминала, что «мать Сивиллы всегда водила ее за руку».

Джесси Флуд, служанка, постоянно жившая в доме Дорсеттов в течение шести лет, сказала только: «Это самые чудесные люди в мире. Миссис Дорсетт была очень добра ко мне и к моей семье. Она давала нам все — все что угодно. Не было людей добрее, чем Дорсетты».

Джеймс Флуд, отец Джесси, работавший у Уилларда Дорсетта плотником, заметил, что «Дорсетт был лучшим в мире боссом».

Уиллард Дорсетт, родившийся в Уиллоу-Корнерсе в 1883 году и происходивший, как и большинство жителей городка, из рода первых поселенцев, в 1910 году взял в жены Генриетту, урожденную Андерсон.

Семейства Дорсеттов и Андерсонов были похожи и по происхождению и по традициям. По отцовской линии Хэтти была правнучкой Чарльза, английского священника, который вместе со своим братом Карлом, школьным учителем, эмигрировал в Вирджинию из Девона, получив на это денежное пособие от лорда Балтимора. По материнской линии Хэтти была еще ближе к Англии. Эйлин, ее мать, была дочерью англичан, которые покинули свой родной Саутгемптон, перебравшись в Пенсильванию. Обри Дорсетт, отец Уилларда, был внуком некоего англичанина, приехавшего в Пенсильванию из Корнуэлла, а Мэри Дорсетт, мать Уилларда, родившаяся в Канаде, происходила из английского семейства, которое, до того как осесть в Канаде, бежало от религиозных преследований в Голландию.

Уиллард и Хэтти познакомились случайно во время его посещения Элдервилля, штат Иллинойс, — города, одним из основателей и первым мэром которого был Уинстон Андерсон, отец Хэтти. Уинстон Андерсон приехал в Элдервилль, отвоевав в кавалерийских частях юнионистов во время Гражданской войны. Он поступил туда добровольцем в возрасте семнадцати лет, выдав себя за восемнадцатилетнего. Позже в Элдервилле он стал владельцем музыкального магазина, возглавлял хор при методистской церкви и вновь стал мэром.