Кристин Валла: Мускат

Женщина удивленно вскинула на нее усталый взгляд.

— Да, это я.

— В таком случае, примите мои соболезнования!

У женщины дрогнули губы, и она сильнее стиснула руки.

— Я почти что не видала его. Вам, наверно, странно слышать, что мне будет его не хватать?

— Нисколько, — сказала Клара Йоргенсен.

— Он же все-таки был где-то рядом, — сказала женщина.

— И вам даже не удалось проститься!

Женщина слабо улыбнулась, словно погруженная в светлые воспоминания.

— Мы все время прощались, — сказала она. — При каждом расставании.

— Он очень любил вас.

— А я его.

— Как грустно, что вы не могли жить вместе, — сказала Клара Йоргенсен чуть удивленно.

Женщина слабо улыбнулась.

— Любимый человек не обязательно тот, с кем хорошо жить вместе.

— Нет, — сказала Клара Йоргенсен. — Мне это хорошо знакомо.

Она взяла женщину за руки и бережно их пожала, прежде чем уйти с капитаном, который увел ее с кладбища, обняв за талию. Слишком большая любовь Эрнста Рейзера еще долго стояла над его могилой. Посетители кладбища видели ее там до позднего вечера, она стояла, скрестив руки, с задумчивым лицом. Наутро ее там уже не было.

Клара Йоргенсен и Уильям Пенн уехали с Видабеллы спустя три недели с чемоданами, набитыми раковинами, красным песком из обширных саванн на юге страны и двумя бутылками венесуэльского рома. В домике на пляже они так хорошо все отмыли после себя, что он весь пропах мылом, а открытки с холодильника были выброшены вместе с самодельным рождественским календариком, сделанным из спичек и глянцевой бумаги. Горшки с комнатными растениями они отдали Бьянке Лизарди, зная, что они не доживут у нее и до осени, так как из Бьянки был плохой цветовод. Умберто в честь проводов угостил парочку блюдом из спрута в уксусе и оливковом масле, и ходил печальный, всем своим видом показывая, какими скучными без них станут теперь вечера. Постельное белье они тоже раздали, а также полотенца, кастрюльки, щербатый сервиз и столовый набор без двух чайных ложек, которые у них потерялись, как это часто бывает, когда люди долго живут на одном месте. На билетах уже была отмечена дата обратного рейса, такси заказано, и домой было послано сообщение о том, что Клара Йоргенсен и Уильям Пенн скоро возвращаются. Старую малибу [7] Доска для серфинга. взяли Хенрик Бранден и Кармен де ла Крус. Яхта была продана одному туристу из Нидерландов, он совершенно влюбился в этот островок, где было так тепло и так много выпивки, что он почувствовал себя как в раю. При передаче документов перед его затуманенным взором маячило исполнение старой детской мечты, а Уильям Пенн поставил свою подпись, не раздумывая и без малейшего сожаления. Наконец капитан закрыл ставни на окнах и сложил, обветшалый на морском ветру, износившийся от ежедневного употребления гамак. И вот однажды утром оба покинули этот остров, на котором было прожито три года, сели в такси с разболтанными ручками и продавленными сиденьями и подъехали на аэродром с северной, наветренной стороны, ни разу не обернувшись назад.

Много лет спустя, сразу после рождения первого ребенка, Клара Йоргенсен как-то пригорюнилась, ей подумалось, что все-таки осень очень печальная пора. Теперь она уже больше не приводила ее в восторг, как бывало прежде, а служила только напоминанием о том, что время идет, незаметно уходит, оставляя на ее лице еще одну новую морщинку. Точно так же она замечала, что и капитан тоже стареет, ему уже перевалило за сорок, и он больше не плавал так много по морям, как раньше. Но у него по-прежнему было на лице то же умиротворенное и довольное выражение, как будто за половину прожитой жизни он получил больше хорошего, чем заслуживал. Она тоже чувствовала себя довольной, возможно, даже счастливой тем счастьем, которое упорным угольком тихо тлеет в золе будничной жизни. Капитан и его девушка были теперь женатыми людьми, венчание состоялось однажды ранней осенью в присутствии всей родни в одной из многочисленных церквей города Осло. Леонора Биготти наплакалась так, что все лицо ее украсилось полосками, и старательно махала рукой, когда новобрачная пара отправилась в свадебное путешествие в ее родную Италию. Затем снова настало лето, и вместе с ним народился черноглазый мальчуган с белокурыми волосами — довольно редкое сочетание, по словам акушерки. И вот Клара Йоргенсен сидит у кухонного окна с младенцем на руках и смотрит, как ветер не спеша гонит по улице опавшие листья, а они на глазах мертвеют: верный знак, что годы идут, и ты становишься старше, теперь уж она не девушка, а просто обыкновенная женщина и мать, каких много.