Михаил Веллер - Правила всемогущества

В степях паслись мамонты и бизоны. Волки и тигры питались концентратами морской капусты. Ружье и рогатка украшали Музей пережитков прошлого.

Меж прозрачных зданий и шумящих сосен ездили велосипеды и лошади. Труд стал умственным, а все остальное – техническим. В семь часов двадцать минут все делали зарядку. А детей в семье была куча, и растить их помогали восьмирукие хозяйственные роботы и идеальные няньки – овчарки-колли.

17) Дети мигом устроили скачки на овчарках, а за ними в панике гнались хозяйственные роботы, роняя из восьми рук кошелки и веники. Валерьянка ужаснулся своему созидательному гению:

Воды растаявшей Антарктиды захлестнули ароматные сосны и прозрачные здания. Степи и вовсе не осталось: расплодившиеся мамонты и тупые жвачные бизоны сожрали всю траву, – черные бури сметали тигров и волков, захиревших на капустной диете, как привидения. И среди этого кошмара полчища старцев делали утреннюю зарядку – они были бессмертны.

Валерьянка допускал отклонения от идеала: времени нет детально обдумывать, какое ж дело застраховано от ошибок? – на подобные неприятности он заблаговременно заготовил

Третье правило всемогущества.

Что бы ни делалось – все можно будет переделать.

Дамба, санитарный отстрел и вечная молодость. Это нам раз плюнуть.

18) Бессмертных людей прибывало, и Земля завесилась табличкой: "Свободных мест нет". Вот и звезды пригодились. Всем взлет!

Братья по разуму выкарабкались из "летающих тарелок", махая флагом дружбы и сотрудничества. А где вы раньше были, граждане? Теперь мы сами с усами, над вами шефство оформим.

Звездолеты бороздили обжитую вселенную: колпаки над планетами, искусственная атмосфера, синтетика и кибернетика: счастье…

Так. А что же дальше?.. Все? Жаль… Еще оставалось время. И чистое место в тетради.

– Сашка, ты что делаешь? – прошептал он через проход.

– Д'Артаньяна королем, – трудолюбиво просопел Гарявин.

Иванов играл в баскетбол за сборную мира. Лалаева уничтожала все болезни. Генка Курочков строил двигатель вечный универсальный на космическом питании. Новые идеи отсутствовали.

– Петр Мефодьич, я все, – сообщил Валерьянка. – Можно сдать?

– Как так – все? – изумился Петр Мефодиевич. – Раньше срока сдавать нельзя. Ты должен сделать все, что только можешь.

– А зачем? – скучно спросил Валерьянка. Он устал. Надоело.

– Задание такое, – веско объяснил Петр Мефодиевич.

Валерьянка вздохнул и задумался.

– А вдруг я сделаю что-то не то? – усомнился он.

– Это не мое дело, – отмежевался Петр Мефодиевич, вновь прикрываясь своей черной физикой с формулами. – Решай сам. "То", "не то"… Все "то"! Всемогущество и безделье несовместны. (Безделье – частный случай всемогущества.)

И под чарующим дурманом личной безответственности – коли фамилий и отметок не будет – в Валерьянке зашевелилось искушение, выкинуло длинный хамелеоновский язык, излучило радугу… Где и когда же, если не здесь и сейчас?

19) "Если нельзя, но очень хочется, – то можно". Валерьянка казнился безнравственностью и оправдывался желанием, подозревая его у всех.

…Он правил в хрустальном дворце. Пенилось море о мраморную ступень, и шептали пальмы. Под сенью фонтанов, истому оркестра, он отведывал яств и напитков. Дворец ломился золотом, личные яхты и самолеты ждали сигнала. Толпа повиновалась движенью его бровей. Он был Султан Всего.

Султан воровато оглянулся, прикрыл тетрадь локтями и последовал в гарем. В гареме цвели все красавицы мира, проводя время в драках за очередь на его внимание. Гарем представлял собой среднеарифметическое между спортивным лагерем «Буревестник» и римскими банями периода упадка, и упадок там был такой кто хочешь упадет. Кинозвезды по его команде показывали такое кино, куда даже киномехаников не допускают.

Он мгновенно удовлетворял любые свои прихоти – и мгновенно удовлетворять стало нечего… Скука кралась к незадачливому султану.

– Друг мой, железный граф, – плакал он на груди Атоса. – Я чудовище. Я погряз в пороках.

– Жизнь – обман с чарующей тоскою, – вздыхал Атос. – Вы еще молоды, и ваши горестные воспоминания успеют смениться отрадными.

– Жизнь пуста, – разбито говорил Валерьянка.

– Выпейте этого превосходного испанского вина, – меланхолично предлагал Атос.

Валерьянка запивал виски ромом, купался в шампанском и сплевывал коньяком. Крутилась рулетка, трепетали карты, рассыпались кости: он сорвал все банки Монте-Карло, опустошенный Лас-Вегас играл в классики и ножички. Тьфу…