Михаил Веллер - Разбиватель сердец (сборник рассказов)

Деятельность завершилась космосом. Пульс был отличный, и особенно аппетит. Все бортовые системы фунционировали лучше нормального. Он проявил отъявленное мужество в критических ситуациях, предусмотренных заранее, а годовую программу выполнил полностью за неделю: в невесомости-то легко, не устанешь, это не металлолом таскать. Пролетая над всеми, он наблюдал их подзорную трубу: поприветствовал всех, кого надо приветствовать, и послал им в поддержку свой привет. А кому надо тем он сверху прямо сказал что надо. Без дипломатии. Не стесняясь. на агрессоров он плевал из открытого космоса. На каждого лично. На главных – по два раза. А на базы еще не то, эти поджигатели потом замучились дезинфекцию проводить.

Один из… них? (или надо сказать – один из его?) забил блатное место: сужил моделью для фото-, теле– и кинорепортеров, избавленных от метаний по миру: снимай себе спокойно всю жизнь его одного и подписывай что хочешь. Благодарные за такой технический переворот в репортерстве, фотошники провозгласили своего кормильца лучшей моделью столетия и мистером Солнечная система. (Если на других планетах и обнаружат марсианина, вряд ли он окажется красавцем.)

10) Мистер Система выглядел всем мистерам мистер. Так что девочки краснели, а мужчины бледнели, и те и другие предлагали дружить, понимая под дружбой вещи несколько разные, но безусловно приятные.

Валерьянка перевел классические шесть футов два дюйма в метрические меры и получил сто восемьдесят восемь: отличный рост, и на кровати помещаешься. Вес его равнялся, согласно "Занимательной математике" Перельмана, росту рослого римского легионера: восьмидесяти килограммам. Окружность бицепса – шестьдесят сантиметров, талии – пятьдесят: кинозвезды матерились, культуристы плакали.

Волосы вились черные, глаза синие, подбородок квадратный, нос перебитый. Ровные белоснежные зубы ему вставили в Голиивуде. Нет, на "Мосфильме". Что у нас, своих зубов мало?

Легкая походка, тяжелый бас, мягкая улыбка, твердый характер. И все, что надо. тоже будь здоров.

А возраст ему пришелся, в котором Александр акедонский дрался на Ганге, а Наполеон стал первым консулом: тридцать лет.

Конечно – таким и жить можно!..

11) Расправившись с первоочередными задачами, он вдарил по культуре. Культура взлетела вверх и больше отттуда не спускалась.

Он написал тысячу книг, и их перевели на тысячу языков. Эта сокровищница мысли и стиля внчала мировую литературу, а заодно и философию с прочей гуманитарной ерундой, для понимания которой много знать не надо.

От прозы Валерьянка перешел к поэзии, и тогда Пушкин перешел на второе место, а Евтушенко и Данте спортили за третье.

Наконец с литературой было покончено. После его гениального вклада сказать было уже нечего: прозаики создавали его биографию, а поэты ее воспевали.

Очередь в Эрмитаж, где поражали его картины, тянулась от Русского музея, где потрясали его скульптуры; нетленным шедевром высилась статуя Любы Рогольской в закрытом купальнике и с веслом. Под веслом плакал Хаммер, сидя на мешке с долларами, и ытался всучить миллион. Куда мне твои доллары? получи фотографию бесплатно.

О нем пели песни, а он сочинял симфонии, как Моцпрт, и дирижировал ими, как Сальери (кажется, они дружили?). За билет на его концерт отдавали Пикуля или тонну макулатуры. Зал в экстазе скандировал: "Ва-лерь-ян-ку!" (Походило на праздник мартовских котов или съезд сердечных больных.) "Ла Скала" вылетел в трубу и на стажировку к нам.

Он достиг всего и был похоронен на… э, стоп, давай назад. Есть еще время. Трудился-трудился – и что же? пожалуйте закапываться? дудки! Кто все может – может обождать умирать. Э?

12) Что ценно во всемогуществе – трудись сколько хочешь, отдыхай сколько влезет. Валерьянка слегка устал.

Он посетил дискотеку и карнавал в Рио-де-Жанейро, гульнул в настоящем ресторане, уволил официантов и заменил дружинниками. В весеннем лесу пил кокосовый сок и охотился в джунглях на царей природы браконьеров. На фестивалях в Каннах и Венеции запретил за безобразие "детям до шестнадцати", а главного приза удостоил "Отроков во Вселенной". Он просветил Феллини, и тот стал снимать вполне понятные подросткам фильмы. После чего сел в надувную лодку (он, а не Феллини, понятно) и отбыл в кругосветное путешествие, наказав Сенкевичу в "Клубе путешественников" не перевирать:

(тем более что акулы грызлись с рыбнадзором в днепре, неприхотливые верблюды ели пираний на Амазонке, а пингвины преодолевали пустыню в сумках кенгуру: географию Валерьянка смутно полагал превратившейся из наууки для извозчиков в науку для дипломатов и вместе с зоологией изучал творчески: он не ждал милостей от природы и ей не приходилось ждать их от него).