Татьяна де Ронэ - Дом, в котором меня любили

В кухне царит ужасный холод, мне пришлось спуститься за шалью. И за перчатками. Я взяла только левую, потому что правой рукой хочу продолжать вам писать.

Пятнадцать лет тому назад, когда назначили нового префекта, вы посмеивались: «Они никогда не поднимут руку на церковь и прилегающие к ней дома». Даже когда мы узнали, что будет с домом моего брата Эмиля при прокладке Севастопольского бульвара, вы все равно не испугались: «Мы рядом с церковью, это нас спасет».

Я часто хожу в церковь, сижу и думаю о вас. Там тихо и спокойно. Вот уже десять лет, как вас не стало, а для меня это целый век. Я разглядываю недавно отреставрированные колонны и фрески. И молюсь. Ко мне подсаживается отец Леваск, и мы перешептываемся в полумраке.

— Потребуется не один префект и не один император, чтобы поставить под угрозу наш квартал, мадам Роза! Король Хильдеберт из династии Меровингов, основатель нашей церкви, присмотрит за своим созданием, как мать за дитятей.

Отец Леваск любит напоминать, сколько раз, начиная с норманнов в IX веке, была разграблена, разорена, сожжена и разрушена церковь, — трижды. Но как вы ошибались, мой любимый.

Церковь пощадят, но наш дом — нет. Дом, который вы так любили.

В тот день, когда я получила письмо, книготорговец месье Замаретти и цветочница Александрина также получили от префектуры подобные извещения и нанесли мне визит. Они не решались встретиться со мной взглядом. Но для них это не будет так страшно. В городе всегда найдется место для книжного магазина и цветочной лавки. Но как же мне сводить концы с концами без денег за аренду? Я ваша вдова и продолжаю сдавать обе принадлежащие мне лавки, одну Александрине, другую месье Замаретти. Как это делали вы, как до вас это делал ваш отец, а еще раньше — его отец.

Лихорадочное возбуждение охватило нашу улочку, соседи шумно переговаривались, держа в руках письма. Какое зрелище! Казалось, все вышли из дома, абсолютно все, до самой улицы Сент-Маргерит. Стоял крик. Месье Жюбер вышел из типографии в переднике, вымазанном краской, а мадам Годфин встала на пороге своей лавки лекарственных трав. Там был и переплетчик месье Бугрель со своей трубочкой. Кокетливая мадемуазель Вазембер из галантерейной лавки (с которой вы, слава богу, никогда не встречались) сновала туда-сюда, словно для того, чтобы продемонстрировать новое платье с кринолином. Наша очаровательная соседка, мадам Бару, ласково улыбнулась, увидев меня, но я поняла, в каком она отчаянии. У месье Монтье, торгующего шоколадом, были на глазах слезы. Месье Эльдер, владелец любимого вами ресторана «У Полетты», нервно кусал губы, его кустистые усы подрагивали.

На мне была шляпа, я никогда не выхожу из дома без шляпы, но многие в спешке забыли о своих головных уборах. Шиньон мадам Паккар всякий раз, как она принималась яростно трясти головой, грозил развалиться. Доктор Нонан, тоже с непокрытой головой, гневно грозил пальцем. Виноторговец месье Гораций, перекрикивая шум, заставил себя слушать. Он совсем не изменился с тех пор, как вы нас покинули. Возможно, его вьющиеся волосы немного поседели, да слегка обозначился животик, но у него все те же пылкие манеры и звонкий смех. Его черные глаза сверкают как угольки.

— Медам и месье, ну что толку стоять здесь и тараторить? Что это нам даст? Готов выставить угощение всем, даже тем, кто никогда не заглядывает в мое логово!

Конечно, он имел в виду цветочницу Александрину, не признающую выпивки. Однажды она призналась мне, что ее отец умер от пьянства.

В винной лавке месье Горация низкие потолки, и там всегда сыро. Она не изменилась с ваших времен. Полки с рядами бутылок закрывают стены, а тяжелые бочки стоят на деревянных скамьях. Все сгрудились возле стойки. Много места занял кринолин мадемуазель Вазембер. Я иногда гадаю, как дамам в таких громоздких нарядах удается вести обычную жизнь. Как, скажите на милость, садятся они в коляску или за стол, не говоря уж об отправлении естественных нужд? Конечно, я допускаю, что императрице это нетрудно, потому что ее окружают фрейлины, исполняющие малейший ее каприз или желание. Я счастлива, что мне уже почти шестьдесят лет. Мне нет нужды следовать моде и беспокоиться о покрое моего корсажа или юбок. Но я заболталась, да, Арман? Нужно рассказывать дальше. Мои пальцы все сильнее мерзнут. Скоро пойду готовить чай, чтобы хоть немного согреться.

Месье Гораций разлил водку в очень изящные рюмки. Свою, как и Александрина, я даже не пригубила. Но этого никто не заметил. Все были заняты тем, что сравнивали письма, неизменно начинающиеся словами: «Экспроприация в силу декрета». Мы должны были получить некоторую денежную компенсацию, которая будет зависеть от нашей собственности и положения. Нашу улицу Хильдеберт необходимо полностью разрушить, чтобы продолжить улицу Ренн и бульвар Сен-Жермен.