Владимир Владмели - 11 сентября и другие рассказы

— Пара Окуней пришла в восторг от акул, — заключил Илья, выводя отца наверх. Закончили они развлечения тем, что прокатились на монорельсе. Как и остальные пассажиры, они кричали, когда вагон проваливался вниз, на зимний сад с тропическими деревьями, или взлетал вверх, к прозрачной крыше, сквозь которую было видно небо и солнце. После этой поездки они зашли в кафе. Окунь-старший молча смотрел на детский городок.

— Нравится тебе здесь? — спросил Илья.

Борис Яковлевич ничего не ответил, он вспомнил, как он обиделся на сыновей, когда они решили эмигрировать. Тогда он был ещё полон сил и очень много работал. Это единственное, что у него осталось после смерти жены. По-настоящему работа была его первой и самой большой любовью. Из-за неё он и продал душу дьяволу. Он прекрасно понимал, что создаваемое им оружие служит тёмным силам, но ехать с Захаром и Ильёй он не мог, всё равно его бы никто не выпустил из Советского Союза, да и что он сумел бы делать в Америке?

— Нравится тебе здесь? — повторил Илья.

— Да, — ответил Борис Яковлевич.

— Так оставайся.

— А на что я жить буду?

— Тебе дадут пособие.

— Я же здесь ни одного дня не проработал. Я не имею морального права.

— Имеешь. Знаешь, какие я налоги плачу.

— Все платят.

— Но не такие. По статистике первое поколение эмигрантов живёт лучше среднего американца, а стало быть и налогов платит больше.

— А второе?

— Ещё лучше.

— А третье?

— Третье как средний американец.

— К какому же поколению, по-твоему, отношусь я?

— К нулевому.

— И что говорит статистика обо мне?

— Про статистику не знаю, а практика показывает, что ты здесь будешь как сыр в масле. Конечно, Америка уже не та, что раньше, но на твой век хватит.

— Интересно, какой же она была раньше?

— В 50-х годах она лопалась от изобилия, женщины здесь не работали, предприятия платили служащим пенсию, а хозяева переманивали работников друг у друга. Теперь совсем другое дело. Я должен вкалывать гораздо больше положенных восьми часов в день, да ещё и выглядеть моложе своих лет. Вот мне и приходится зарядку каждый день делать, диету соблюдать и волосы красить.

— Ну, от диеты и зарядки хуже не будет, — усмехнулся Борис Яковлевич, — а волосы мог бы оставить в покое.

— Нет, папа. Я уверен, что только благодаря этому меня приняли на работу… на зарплату молодого специалиста.

— Большой успех для сорокапятилетнего юнца, — согласился Борис Яковлевич, — но на жизнь-то тебе хватает?

— Как сказать, — ответил Илья.

— Понимаю, — протянул Борис Яковлевич, — денег всегда мало, мне даже Захар на это жаловался.

Захар планировал полететь в Лас Вегас, чтобы встретиться на очередной выставке с клиентами. Заодно он хотел показать город отцу.

— Мне гораздо приятнее пообщаться с внуками, — возражал Борис Яковлевич.

— Они от тебя не убегут, ты у нас надолго, а в Вегасе будешь всего несколько дней.

— Езжай один.

— Один не могу, только с тобой. Ты там отдохнёшь, посмотришь на кактусы с пальмами, поплаваешь в открытом бассейне.

— Я и здесь отдыхаю, — сказал Борис Яковлевич, — тем более что в рулетку играть я всё равно не умею.

— Теперь Лас Вегас — место семейного отдыха. Там самые лучшие шоу и полно всяких выставок.

— Не интересует меня это.

— А ещё там официально разрешена проституция, так что если захочешь можно девочку в номер заказать, — сказал Захар, подмигивая отцу.

Остановились они в гостинице «Аладин». Огромные залы были уставлены игральными автоматами. Около них сидели люди всех возрастов, они бросали монеты, нажимали кнопки и ждали, пока вращающийся барабан остановится. Если выпадал счастливый номер, то из машины со звоном высыпались деньги. Звук этот по мысли дизайнеров должен был вызывать азарт у игроков, но Бориса Яковлевича он только раздражал. Всё выглядело очень буднично, никакой романтики. Официантки в коротеньких юбочках и открытых платьях разносили напитки. Они были не очень молоды и совсем не симпатичны. Наверно, те, кто покрасивее и помоложе зарабатывали на жизнь другим, официально разрешённым здесь способом.

— Что это? — спросил Борис Яковлевич, показывая на огромный циферблат с одной стрелкой.

— Это барометр, на нём написано, что по данным метеослужбы в начале каждого часа над озером в северной части гостиницы проходит гроза с молниями и проливным дождём. Пойдём, посмотрим.

Они пошли по длинному коридору, убранному под восточный базар, заглянули во дворец шаха, осмотрели гарем, посочувствовали участи евнуха, охранявшего жён владыки и поглядели, как женщины в ярких восточных одеждах исполняли танец живота. На озере они оказались всего за минуту до обещанной грозы. На искусственное небо набежали искусственные тучи, засверкали молнии, загрохотал гром и точно в назначенное время полил проливной дождь. Шёл он так, что ни одна капля не попала на мраморный берег, где столпились зрители. Вскоре гроза кончилась и засияло искусственное солнце. Стрелка огромного барометра, точной копии того, который они видели при входе, установилась на «ясно».