Эльчин Сафарли - Тысяча и две ночи. Наши на Востоке (сборник)

Раннее утро плывет над миром вместе с напевами муэдзинов [44] Муэдзин — человек, исполняющий призыв к молитве. Напевы муэдзинов звучат в мусульманских городах 5 раз в сутки. . Они перемешиваются в едином желании донести до Белого Города весть о том, что наступил новый день. Первые минуты непрожитой пока жизни, той, которая до мелочей повторит вчера, но будет совсем-совсем иная. Мне пора вставать — и я радуюсь, что выйду из дома и меня расцелует своей свежестью нежно-голубое утро Касабланки [45] Касабланка — крупнейший город Марокко, его экономический и деловой центр, а также самый большой порт, название в переводе с испанского обозначает «белый дом». .

Это белый город стал Моим Белым Городом не сразу, ибо я была слишком самонадеянна. В самый первый раз, подъезжая к нему на междугороднем автобусе «Агадир — Каза» [46] Агадир — знаменитый курорт в Марокко. Каза — так кратко марокканцы называют свой город. , я, повидавшая на своем веку много стран и городов, сказала себе и ему, лежавшему внизу, в долине, как будто бы совсем у моих ног: «Привет, я буду здесь жить и одержу победу над обстоятельствами! Я преуспею здесь, а ты, надеюсь, поможешь мне в этом…»

О нет! Он не собирался мне помогать. Поначалу он еще был гостеприимен, как это случается во всех марокканских семьях. Поил меня приторно-сладким мятным чаем со вносящей милую горчинку полынью, водил по Медине [47] Медина — центр города, город (араб.). , помог накупить кожаных верблюдов с тупыми мордочками и золотые серьги, поразительной красоты и по поражающей цене, окунул с головой в шипящую пену Атлантики, в это божественное живое существо, я сразу поняла, что и оно одушевленное, совсем как мой Белый Город…

А потом он, тот хозяин, что приютил меня, да-да, лишь приютил, а не принял желанной женой, стал открывать мне свою голую, безобразную правду. Другую строну своей по-восточному аляповато сработанной медали. Эта правда обрушилась на меня чередой одиноких дней в популярном районе [48] Популярный район — от populaire, «народный». В России его бы назвали «рабочей слободкой» — район, где массово проживают небогатые марокканцы. Казы, воняющими помойками, невежеством местных жителей, вульгарностью и коварной хитростью женщин, а главное — болезненной невозможностью выходить из дома одной. Мне не с кем было даже поговорить, а хотелось кричать! Ну а если бы я и поддалась этому отчаянному желанию, то кто бы понял всю мою боль?

Марокканская дарижа [49] Дарижа — марокканский язык, у которого нет письменности, состоит в основном из искаженных арабских слов, а также содержит французские, испанские и берберские элементы. никак не могла уложиться в моей по-лингвистически правильно скроенной голове. Это наречие, кажется, содержит в себе звуки всего русского мата, слова произносятся грубо, с подхаркиванием и украинским гэканьем. Я не могла ни освоить его, ни тем более полюбить. Свекровь жутко злилась, поднимала черную бровь и ядовито рассказывала ежедневным гостям о том, что ее русская невестка наконец-то уже умеет говорить «саламалейкум» и «шукран» [50] «Здравствуйте» и «спасибо» (араб.). …

На Востоке есть такая поговорка: «Если Аллах закрывает одну дверь, он тут же открывает другую». Я сдалась и уехала из Белого Города в серую февральскую Москву, увозя в чемодане два килограмма ярко-оранжевых мандаринов…

Но незаметно для себя я все же подцепила вирус любви. По ночам мне стали сниться зеленые пальмы, увитые плющом, торговцы водой, носящие красно-желтые хламиды и шляпы с зелеными висюльками, требующие пять дирхам, чтобы сфотографироваться рядом с ними. Совсем как наяву я видела нашу шумную, безалаберную улицу, по которой я столько раз проходила с тоской и желанием убежать, и я шептала во сне «кен хэббек» [51] «Я тебя люблю» (марокканская дарижа). … Я дала себе слово, что вернусь. И вернулась.

После долгой разлуки я снова увидела Касабланку ночью, с высоты птичьего полета, когда самоуверенный аэробус кружил над спящим Белым Городом, заходя на посадку. И теперь я смотрела в иллюминатор и шептала совсем другие слова: «Здравствуй, родной, пожалуйста, прими меня, сделай своей дочерью или своей возлюбленной. Я отдаюсь в твою власть и надеюсь на твою снисходительность…»

Возможно, и я, и Белый Город были гораздо лучше подготовлены к этой новой встрече. Он помыл голубые ставни на домах, высушил их вездесущим горячим солнцем, а я стала терпимей или мудрей, окончательно осознав свою привязанность к Востоку. Так, я прожила здесь уже десять лет. Вернулась к мужу, нашла работу, обзавелась подругами. Марокко овладел моим сердцем, и я наконец-то смогла назвать его Моим Городом…