Ольга Эрлер - Я и мои (бывшие) подруги

Наш герой кроме всего прочего еще и не блистал красотой, в отличие от Кристин, привлекательной женщины в расцвете лет. Ладно, как говорится, с лица воды не пить, был бы человек психически здоровый и не пьющий. Это минимум требований для мужчины. Хотя для любой женщины нормально искать для себя и своих потенциальных детей возможно лучшего представителя противоположного пола. Так распорядилась природа.

Поэтому, когда женщины соглашаются на никудышный вариант, это говорит об их собственной минимальной самооценке, о каком-нибудь «синдроме помощницы», или о любительнице приносить себя в жертву. Это печально, но встречается довольно часто. Итак, наш кандидат не тянул на минимум требований и нуждался в терапии, такой модной в той стране, в которой я живу.

Надо сказать, русские люди часто решают свои проблемы иначе, чем местные жители. Женщины звонят подругам, перемывают косточки начальнику, мужу или свекрови — в зависимости от того, кто ей в данный момент насолил. Подружки жалеют ее или вставляют мозги, если надо. Это наша доморощенная терапия. Мужчины часто поступают по другому стереотипу: выпил, подрался, проспался, и живем дальше. Тут разбираются в себе и своих мышиных заморочках с помощью психолога или психотерапевта (не путать с психиатром, это уже клиника).

Модны также группы взаимопомощи, медитации и других восточных штучек, семинары самопознания и иные хитростей. Одним словом, Европа, совсем другой уровень.

Наш герой «лечился» от несчастливого детства, семьи и жизни в среде себе подобных под названием «мужская группа». Когда я это услышала, мне все про него стало ясно. Дела не будет. Надо бежать, уходить огородами.

Кристин это стало ясно только через шесть лет.

Она непременно хотела жить с ним вместе и даже родить еще одного ребенка. Для него это оказалось непосильной задачей.

Сначала у обоих были двухкомнатные квартиры. Потом она переехала в трехкомнатную, в которой самая большая комната предназначалась ему. Но он только изредка останавливался там, сохранив за собой свою старую двухкомнатную квартиру в соседнем района. Бедная Кристин решила, что все дело в недостаточной территории и переехала в четырехкомнатную. Там ему принадлежали две отдельные комнаты, достаточно просторные, чтобы он не чувствовал себя ущемленным. Без результата. Кончилось все тем, что они поселились в двух отдельных квартирах в одном доме.

Но ничего не помогло. Чему быть не суждено, того и не будет. Шесть лет спустя, они разошлись в очередной и последний раз — но остались друзьями и… соседями.

Конец этой истории я пересказала вам с чужих слов, потому что уже не застала его. Мы с Кристин перестали быть подругами во время ее жизни в трехкомнатной. Не спрашивайте меня, почему мы раздружились, я не могу этого сказать. Могу только догадываться и предполагать, но достоверно я этого не знала ни тогда, не сейчас. И от Кристин я не услышала вразумительного ответа. Она просто перестала со мной общаться, ничего не объяснив, и все.

Позже, вместе с другой лучшей подругой Кристин по имени Ирис, которая сейчас стала моей хорошей приятельницей, мы обсуждали эту запутанную историю.

Складывали кусочки сего загадочного пазла, как Кай в свое время складывал для Снежной королевы из льдинок слово Вечность. Вместе с Ирис мы выработали рабочую версию.

Что же случилось на самом деле? Наш разрыв произошел года три назад. Надо сказать, что Кристин не посвящала меня подробно в свои мытарства с любимым мужчиной.

Она почему-то считала, что я не одобряю ее выбора. А Ирис посвящала, да так активно, что та уже и слышать ничего не могла. То есть, я мало что знала об их «семейных» проблемах, и самого мужчину мало знала, хотя, никогда ничего не имела против него. Кристин десять лет была одна, поэтому, когда она, наконец, нашла себе друга, я была рада за нее и желала ей только счастья с ним. Я считала, какой бы он ни был на мой взгляд, он должен устраивать ее, ведь ей с ним жить, а не мне. Если она жаловалась на него, то я, как всякая нормальная подруга, становилась на ее сторону. Например, она возмущалась, что ее друг зачитывал и обсуждал ее письма к нему на своей мужской группе. Тогда я сказала Кристин то, что она в тот момент хотела слышать: да, это некрасиво, ему надо было сначала спросить твоего согласия. Вот и весь мой грех.

Другого не припомню.

Но вы знаете, что вербальная информация лишь на двадцать процентов играет роль в коммуникации. Что-то Кристин чувствовала, может быть, была недовольна одним, а вину переносила на другого. Может, я ей просто надоела, и она стала избегать общения, причем не только со мной, но и с уже упомянутой лучшей подругой Ирис. А та была сердита на нее и даже по собственному почину хотела прекратить с ней дружбу. На нашем с Ирис «семейном совете» мы обсудили Кристин и всю ситуацию. Ирис спросила меня, как я собираюсь поступить, сама она собиралась прекратить эти отношения. Я же хотела разобрать бобровую плотину недоразумений и недосказанности.