Альберто Васкес-Фигероа - Айза

— Кандидо безобидный. Это Рамиро Галеон на него плохо влиял. Ты его не сохранила?

— Кого?

— Святого Ианнуария. — Тетушка облизала губы толстым языком, словно в предвкушении какого-то изысканного яства. — Он бы так хорошо смотрелся в моей Комнате Святых!

Селесте, похоже, поняла, что бесполезно пытаться вернуть тетку к действительности, и спросила себя, что будет с бедной женщиной, когда ее сына посадят в тюрьму. Возможно, в итоге она окажется в приюте, а Селесте была неприятна мысль о том, что кто-то из Баэсов — пусть даже мать Кандидо Амадо — будет сидеть в сумасшедшем доме.

— Я попрошу Акилеса поискать святого Ианнуария, — в конце концов пообещала она, чтобы тетка вновь сосредоточилась на главной теме. — Где гарантии, что твой сын больше не будет делать гадости?

— Он вернет тебе тысячу голов скота, и я привезла тебе документ, в котором он обязуется не настаивать на приобретении «Кунагуаро» и никогда не проникать в его пределы. И отказывается от встреч с этой девушкой. — Эсмеральда открыла сумочку и протянула ей запечатанный конверт со словами: — Почему бы тебе не попросить его об этом сейчас?

— Просить его? О чем?

— Чтобы он поискал святого Ианнуария. Я была бы так счастлива, если бы могла увезти его с собой!

Селесте взглянула на нее, оторопев, потому что ей не верилось, что старуха продолжает думать о старой картине, не представлявшей ценности, когда речь шла о том, что ее единственного сына могут посадить в тюрьму. Но потом осознала, что ведь это тетя Эсмеральда, которая родилась умственно отсталой и такой будет до самой смерти. Открыв конверт и внимательно ознакомясь с его содержимым, она подошла к окну и окликнула управляющего, который работал на строительстве корабля Пердомо Вглубьморя:

— Акилес! Глянь-ка, может, где отыщется картина со святым Ианнуарием.

— Что? — удивленно переспросил тот.

— Святой Ианнуарий, который висел над камином! Где-то ведь он должен валяться…

— Но мы же сняли его оттуда пятнадцать лет назад!

— Не думаю, чтобы он лежал где-то далеко. Сделай мне такое одолжение! — попросила Селесте. — Моя тетя его хочет забрать с собой.

Старый льянеро отложил в сторону долото и молоток, с помощью которых обтесывал огромный ствол хабильо, и встал, ворчливо приговаривая:

— Моя тетя его хочет! Моя тетя его хочет! Меня не удивляет, что этот слизняк Кандидо Амадо совсем свихнулся. Его мать способна раздразнить броненосца и заставить слезть с дерева ленивца. Картина со святым Ианнуарием! И что за охота усложнять людям жизнь!

— Не ворчите, я вам помогу, — предложила Аурелия Пердомо. — Кажется, я видела какие-то картины за бутылями в большой кладовой… Возможно, она среди них…

И действительно, она была там: огромный святой Ианнуарий, покрытый плесенью и выцветший, деревянная рама сплошь изъедена термитами, — однако из крохотных глазок Эсмеральды Баэс градом покатились слезы радости, и она обняла грязный холст с такой любовью и воодушевлением, что невольно казалось: обретя его, она возвращала себе детство и те счастливые годы, когда ее, бедного ребенка, ласкового и умственно отсталого, больше всех в доме любили и баловали.

Как можно угрожать такой вот божьей коровке отнять у нее единственного сына, обрекая ее на немощь и одиночество в те считаные годы, которые ей осталось прожить?

Как заставить ее понять, что она произвела на свет мерзавца, труса, лицемера, подлеца и убийцу?

Когда донья Эсмеральда Баэс, вдова Амадо, отправилась в обратный путь, водрузив святого Ианнуария на голову на манер шляпы, чтобы небольшой навес коляски защищал картину от дождя, она начисто забыла, зачем после стольких лет приезжала в имение «Кунагуаро». И глядя, как она удаляется, поднимая фонтаны грязи, по саванне, освещенной нежно-зеленым светом, Селесте Баэс разорвала на мелкие клочки документ, присланный ей Кандидо Амадо, потому что поняла: пока эта бедная дурочка не завершит свой земной путь, ни один член семьи не отважится причинить вред ее сыну.

— Она вроде страховки, которая имеется у этого любимца самуро и грифов. Остается только надеяться, что Рамиро Галеон позаботится о том, чтобы упечь его в могилу.

Затем Селесте посмотрела на землю, которая с каждым часом все больше напитывалась влагой, и поняла, что упустила возможность вернуться на машине в центральную усадьбу. Через реки и каньо уже не проедешь, так что не остается ничего другого, как провести шесть долгих дней в седле под дождем или спуститься в бонго до Ориноко, чтобы оттуда вернуться домой через Каракас.