Альберто Васкес-Фигероа - Айза

Он выкурил до конца свою сигару, бросил окурок на землю и с удовольствием, как и его братья, стал наблюдать за приближавшейся женщиной.

Меньше трехсот метров отделяли Айзу Пердомо от первых животных, которые присмирели, не сводя с нее взгляда, когда она ощутила, что кто-то идет бок о бок с нею, и тут же смекнула, что это отец.

Никто из верховых его не видел, но она ясно его разглядела: такой высокий, такой сильный и такой любимый, как всегда. Животные, вероятно, тоже могли его видеть — или чуять, — поскольку конь Рамиро Галеона первым заржал и вдруг встал на задние ноги, и, словно это был знак, другие лошади повели себя точно так же, быки встревоженно замычали и неожиданно в ужасе бросились кто куда.

Виной тому было, может, невидимое присутствие великана Абелая Пердомо, может, приближение необычной девушки в развевающемся платье, которая шла по саванне, или, может — и это объяснение казалось наиболее логичным, — вой ветра, который неожиданно вновь задул с такой яростью и силой, что швырнул в глаза животным густую и горячую пыль… Как бы то ни было, случилась беда, и, застигнутые врасплох, поскольку все произошло в мгновение ока, четверо всадников, пригнавших скот, не успели вырваться из ловушки рогов и копыт, в которую угодили, и, утопая в темной земле, взрытой тысячами ног, напрасно пытались выбраться на равнину. Они друг за другом попа́дали на землю, в то время как острые рога вспарывали брюхо лошадям, и исчезли в волнующемся океане плоти. Только однажды послышались крики — когда громадный бык вонзил рог человеку в подмышку и потащил его на своей мощной голове: казалось, бедняга отчаянно барахтается в волнах сотрясающихся тел.

Сброшенный конем, который исчезал вдали — он мчался сломя голову, не разбирая дороги, — Рамиро Галеон, не веря своим глазам, в страхе наблюдал ужасную кончину своих братьев и дикое побоище, устроенное животными, налетавшими друг на друга. Только когда последний бык исчез из виду в ковыле и ветер отнес вдаль облако пыли, он собрался с силами, чтобы приподняться на колене менее пострадавшей ноги, и перевел косящий взгляд на девочку-женщину, которая остановилась перед ним и пристально на него взирала.

— Как это у тебя получилось? — хрипло проговорил Рамиро. — Как?

Айза Пердомо не произнесла ни слова. Она лишь долго смотрела на этого человека, который был живым воплощением отчаяния, страха и растерянности, затем очень медленно обвела взглядом множество окровавленных кусков плоти, несколько минут назад бывших живыми существами, скорбно покачала головой, повернулась и неспешно отправилась обратно.

Со всех сторон стали слетаться стаями черные самуро — оспаривать друг у друга добычу.

Айза закрылась в своей комнате. Ее мать и братья понимали, что в такие минуты ей надо побыть одной.

Из окна можно было видеть стаи птиц-падальщиков, пировавших на искалеченных телах, которые во время побоища разбросало по равнине, и девушке было известно, что в этом месиве растерзанной плоти находились и тела четырех человек — четырех братьев, которые встретили смерть по ее вине.

Она не хотела принимать в расчет то, что эти люди были грозные Галеоны, угонщики скота, воры и убийцы, от которых человечество радо было избавиться, и не думала о том, что те намеревались погнать на ее родных и друзей стадо полудиких быков. Для Айзы имело значение только то, что она в очередной раз явилась виновницей трагической гибели людей.

Любое рассуждение оказывалось несостоятельным, поскольку наталкивалось на неоспоримый факт: в семистах метрах от дома Асдрубаль, Себастьян и Акилес Анайя были заняты тем, что укладывали в фургон, за рулем которого сидела Селесте Базе, останки четырех человек — беспорядочное месиво, которое предстояло похоронить в пыльной общей могиле.

Айзе пришлось слушать почти всю ночь, как отволакивали вглубь равнины трупы быков и лошадей. Фары выхватывали из темноты кошмарную картину: саванну, усеянную окровавленными тушами, которые нередко еще шевелились. Это причиняло девушке нестерпимую боль, усиленную сознанием того, что эта сцена врежется ей в память до конца жизни.

Она поискала в своем отражении в зеркале ответ на вопрос, почему несчастья продолжают неотступно ее преследовать, и увидела только грустное и усталое лицо, покрасневшие от слез глаза и плечи, ощущавшие страшную тяжесть груза нелепых смертей, который взвалила на них судьба.

Мало-помалу стемнело, жара не спала, зато увеличилось напряжение, царившее в атмосфере, перегруженной электричеством, и Айза заметила, как пот, который медленно выделяла каждая пора, ручьями стекает по телу; тягостное безмолвие постепенно захватило пространство, еще недавно заполненное унылым тарахтением мотора, увозившего останки животных.