Альберто Васкес-Фигероа - Айза

В прежние времена они были неоспоримыми хозяевами бескрайних равнин, протянувшихся от склонов горного хребта до берегов Ориноко. Землевладельцы, желая расширить свои владения, истребляли индейцев с их же оружием в руках или подсовывая им отравленную водку и зараженную одежду — это была самая отчаянная жестокость, на какую только способен человек.

Обо всем этом Айзе рассказал старик Акилес.

— Не могу в это поверить. — Девушка была потрясена.

— Не верь, если не хочешь, — невозмутимо ответил старый управляющий. — Однако тридцать лет назад куиба́ еще вызывали страх и восхищение, и их можно было встретить повсюду — надменных, свободных и гордых. — Он кивнул в сторону жилища индейцев: — Это еще самое лучшее из того, что осталось.

— Почему?

— Что почему?

— Почему непременно надо их уничтожить? Здесь всем хватит места. Я никогда не видела такой пустынной земли. Неужели бы не поместилось на ней какое-то количество индейцев?

— Да, конечно, — согласился управляющий. — Это один из самых необитаемых краев на свете, но как раз поэтому он оказывается неуправляемым. Он живет по собственным законам — по Закону Льяно, который не похож ни на какой другой, потому что другого такого места не существует.

И он не защищает индейцев?

— Индейцев? — язвительно засмеялся старик. — Нет, конечно! Возможно, он оговаривает, кому принадлежит каждый теленок, родившийся на свободе в полудиких стадах, которые еще ни разу не сосчитал ни один белый человек, а вот насчет индейцев — молчок, просто-напросто потому, что индейцев для закона не существует.

— Кто создал этот закон?

— Землевладельцы. Хозяева земельных наделов размером с некоторые европейские страны. Этот закон придумали, чтобы у них была возможность договориться друг с другом, не затевая тяжбы, в случае, если какое-то стадо пасется на землях соседа или возникают проблемы границ, но не для того, чтобы учитывать права настоящих владельцев этих земель — индейцев.

— И правительство ничего не предпринимает?

Вновь скептическая улыбка.

— Никогда не видел, чтобы хоть один индеец заседал в Конгрессе.

— И никто их не защищает? Никто не представляет их интересы?

— Был однажды такой человек — Ромуло. Его прозвали Рыжий Ромуло за слишком светлые волосы, хотя он и был чистокровным льянеро. Он изучал медицину в Европе и по возвращении поднял голос в защиту тех, кого считал такими же венесуэльцами, как и сам Боливар. Однако Гомесу [38] Гомес, Хуан Висенте (1857–1935) — венесуэльский политик, трижды был президентом Венесуэлы: в 1908–1913, 1922–1929, 1931–1935 гг. не нравилось, когда кто-то высказывал свое мнение по какому бы то ни было поводу, и он приказал его схватить. Землевладельцы выделили для этого дела лошадей, и это было еще то зрелище: больше тысячи всадников гонялись за одним-единственным человеком по всей саванне. За голову Рыжего Ромуло посулили пятьдесят золотых морокот [39] Морокота — старинная золотая монета весом в одну унцию (28,7 г). — больше, чем мог заработать пеон, проживи он хоть шесть жизней. Бог мой, вот это была охота! У Ромуло было трое коней — трое гнедых, красновато-рыжих, все трое от одного жеребца, — и он во время галопа перескакивал с одного на другого, не позволяя, чтобы какой-то из них устал. Кто мог мечтать о том, чтобы его схватить? Он всегда исчезал из виду на горизонте и, как только дело принимало серьезный оборот, искал убежища в Колумбии.

— И что с ним случилось?

— Однажды к нему приехал повидаться его отец. Он сказал: «Здравствуй, Ромуло, я горжусь тобой» — и без лишних слов вытащил револьвер и выстрелил в него два раза.

— Его собственный отец?

— Он самый.

— Почему?

— Потому что Хуан Висенте Гомес вызвал его и сказал: «Или ты принесешь мне голову своего сына, или я пришлю тебе головы четырех его братьев. Четырех за одного, выбирай». — Акилес Анайя сплюнул как можно дальше. — А всем было известно, что старый тиран выполнял обещания.

— И что же было с отцом?

— Он сунул голову Ромуло в мешок, отнес ее диктатору и на следующий день из того же револьвера разнес себе череп.

— Ужасная история!

— Это льяно! Больше никто не заговаривал о защите индейцев. По крайней мере, пока Гомес был жив.

С того дня Айзу больше не удивляло, что индейцы дичились ее всякий раз, когда она пыталась им в чем-нибудь помочь или приласкать кого-нибудь из малышей.

Для них любой белый человек, за исключением разве что Акилеса Анайи, который когда-то был мужем девушки-индианки, был потенциальным врагом. Кроме того, никто не мог гарантировать, что в итоге белый не заразит индейцев одной из четырех болезней, против которых у них не было иммунитета: туберкулезом, сифилисом, гриппом или корью.