Антон Соловьев - Lubvi.NET

— А вы считаете, что хорошо рисуете?

— Если бы я так не считал, то ни одной работы не выставил на публику. Я показываю другим людям только те работы, которые мне самому нравятся.

Так совершенно естественно началось мое интервью с модным художником Максимом Ивановым. Мы вышли на поверхность, при этом я поймал себя на мысли, что стараюсь идти чуть сзади него, чтобы люди не дай Бог подумали, что он мой приятель. Поймав себя на этой мысли, я ужасно рассердился на себя и, сделав некоторое волевое усилие, пошел рядом с художником.

К счастью, идти было недолго. Мы решили выпить чаю в «Китайском летчике Джао Да», неплохом музыкальном клубе, где по утрам пусто и можно посидеть в спокойной обстановке, покурить и выпить кофе или чаю.

Максим оказался на редкость контактным человеком. На вопросы он отвечал достаточно сжато и по существу. При этом я был уверен, что с просьбой дать интервью к нему обращаются не очень часто.

Современный журналист приходит на встречу с цифровым диктофоном, однако я по старинке все пишу в блокнот, при этом активно используя стенографические символы. Да, диктофон — это хорошо, и такую игрушку я могу себе позволить, но после разговора с одним старым редактором я зарекся брать его.

Я хорошо помню, одно из первых своих интервью, когда я наивно спросил редактора: «Что мне взять с собой?» На это старый редактор, с более чем сорокалетним стажем в журналистике, сказал: «Андрюш, запомни раз и навсегда, на интервью с диктофоном ходят только мажоры. Хочешь быть мажором? Нет. Тогда у тебя есть вечное орудие журналиста — ручка и блокнот. Диктофон же тебе нужен только в одном случае, если ты берешь интервью у представителя государственной структуры или особо скандальной личности. Но пойми, что если ты будешь дословно воспроизводить то, что тебе говорят, ты получишь текст с кучей речевых ошибок в стиле Черномырдина или даже хуже. А чтобы избежать недоразумений, ты должен давать текст на сверку, вот и все». Этот разговор сильно повлиял на мое дальнейшее восприятие интервью. К тому же не секрет, что, увидев камеру или диктофон, люди нередко начинают говорить совсем не то, что хотели на самом деле сказать.

— …А потом я все-таки ушел из этого НИИ, как почувствовал, что все это развалится. И точно ведь, развалилось через полгода, и всех на улицу выгнали. Физики пошли на рынок торговать, а кто и полы мыть. Мне повезло, я умел рисовать. Сначала для рекламных агентств работал, делал оригинальную графику. Но все равно это все скучно, когда четко по поставленной задаче работаешь. Согласен? — Художник испытующе посмотрел на меня.

— Да, мне самому интереснее темы находить, чем когда их дают. К тому же в официальном издании «Министерства легкой промышленности» я бы работать не стал, даже если бы там платили вдвое больше, чем я получаю сейчас.

— Вот и я о том же. Рисовал я своих чудиков, как я их называю — кому-то нравились, кому-то нет. Но все равно ведь они забавные?

— Не знаю. Честно?! Страшноватые они. Конечно, до Босха далеко, но… — Я интуитивно понял, что этот человек тоже очень неплохо чувствует фальшь и с ним надо быть откровенней. Не исключено, что он тоже маг. Слишком уж пронзительные у него глаза.

— Но ты ведь рассматривал мою графику перед встречей? Скажи мне честно, вызвал ли хоть один мой персонаж у тебя отвращение?

— Скорее удивление. Мне было интересно понять, почему человек видит мир таким: похожим на какие-то жуткие катакомбы, по которым ходят существа с несчастными лицами и жуткими телами.

— А это разве не наш мир? Ты посмотри, посмотри вокруг. Это и есть катакомбы с трубами, какими-то комнатами, которые не убирались десятилетиями, с бедными, несчастными, потерявшимися в этом лабиринте людьми, у которых добрые, но бесконечно грустные лица.

— Вы действительно видите мир таким?

— Да. Практически таким, какой я создал в анимации и графике. Да, со стороны может показаться, что это живопись наркомана. Но я не использую допинги, я просто так вижу мир. Это мое право! В конце концов я имею право так его видеть! — Художник начал волноваться.

— Я это понимаю, и, судя по нарастающей популярности, это понимают и поклонники вашего творчества.

— Да мне в принципе все равно, понимают они там про мир или нет. Нравится, вызывает интерес, улыбку — и хорошо. И замечательно.

Мы проговорили с Максимом еще где-то с полчаса. Мне удалось разговорить его на все интересующие меня темы.

— Андрей, вы мне тогда пришлете уже готовый текст, чтобы я посмотрел.