Ирина Комиссарова: Школа. Остаться в живых (сборник)

— Бедные вы, бедные!

Мальчишки радуются моей внезапной жалости. Их армией запугали похлеще тюрьмы. Таких ужасов про нее понарассказывали — лучше ногу себе отрезать, чем в армию.

— Мишаня, давай я тебе ногу отрежу? — От моего предложения он просто обалдел.

— Зачем? Она мне самому нужна.

— Ты будешь не годен к строевой.

— Я и так не годен. Я офицером буду. Наверное.

Вообразить Мишаню в качестве офицера я не могу. Он мешковатый какой-то. И слишком уж добродушный. Был бы офицер — вряд ли меня так долго терпел бы.

В тот же день.

В столовке в меня попали кашей гнусные пятиклашки. Я раздала несколько подзатыльников и пошла отмываться. В сортире девчонки курили в открытое окно. И одновременно плевались. Как верблюдицы.

— Блин, девчонки, если курите — покупайте что-то получше. Не фиг дерьмо всякое смолить.

К морали пришлось прибавить пару хороших сигарет. Я каждый раз, когда курю, думаю о смерти. Правда. Я не сомневаюсь, что помру из-за этих сигарет. И когда буду страшно мучиться и страдать — вспомню каждую выкуренную сигарету. И окончательно возненавижу себя. Когда я вижу старуху с сигаретой — зрелище не из приятных, надо сказать, — то дико радуюсь. Она курила и дожила до возраста египетской пирамиды. Значит, и я так могу… Жалкие уловки. Ум говорит: прекрати убивать себя, а кто-то другой: да ладно, ничего страшного не случится. Наверное, тот, кто науськивает меня на курево, зовется чертом… Снова жалкие уловки. Черт тут ни при чем.

Я сама во всем виновата, мне отвечать. Потом. Когда-нибудь. Я в принципе смерти не боюсь. А вот мучений всяких — боюсь страшно. Я боль плохо переношу. И как нарики не боятся так рисковать? Наверное, у них чувства страха совсем нет. Как у самоубийц. Надумал — фигак — и об асфальт. Интересно, а они успевают передумать, пока летят?

— Ты это что такое мне понаписала? — Физичка стоит передо мной, размахивая моей тетрадкой.

В которой нет домашки. А вместо формул — определенное сочетание иксов и игреков. Красивенький орнамент. Бессмысленный, как и моя жизнь.

— Извините, я нужную тетрадку дома забыла.

Попытка отобрать тетрадь привела к разделению ее на две части. В моей — пресловутая домашка. Я шустро выбросила ее в приоткрытое окно. Физичка рысью рванула вон из класса. Ее мечта уличить меня в жульничестве сбылась. Она никак не могла словить меня за списыванием. Получалось, что за контрольные — отлично, за ответ по теории — хорошо, а знаний — ноль. Я не виновата, я реально физику не понимаю. Сначала понимала, а потом мозг сказал «не могу». Я не обманываю — я, честное слово, не понимаю физику. И все, что связано с формулами.

— Сегодня тебе снова повезло, — физичка разочарована.

Нам любопытно, куда делась вторая половина тетрадки.

— Мистика какая-то.

Следующий день. Суббота.

Кильку сломали. Теперь он не тот, что раньше. Хотя и раньше был так себе — неприкаянный какой-то.

— Я не нарик, — он повторяет эту фразу слитком часто.

— Ты не нарик. Ты трус.

Кильке и так плохо, а я его добиваю. Я спорить была готова, что он разозлится и перестанет ныть. Но я ошиблась.

— Да. Ты права. Я — трус. Хотя умею драться. Стреляю неплохо и все такое…

Теперь он ходит в школу, но ни с кем, кроме меня, не разговаривает.

— От нас отец решил уйти.

— Не уйдет. У него чувство долга развито. Он знаешь как за тебя переживает?

— Знаю. Поэтому он и хочет уйти. Чтоб меня не видеть. И еще — меня мать теперь боится. Она не может со мной в одном помещении находиться.

— Тогда это тебе надо от них уходить. А еще лучше — попробуй понять, что тебе самому в этой жизни нужно.

Килька сопит. Он теперь часто сопит. Противно слушать.

— А тебе что нужно?

Вот зараза какой. Откуда я знаю.

— Ну я хочу закончить школу… Поступить в институт.

— Выйти замуж. Дожить до пенсии и помереть своей смертью во сне.

Мы сидим на подоконнике лестничной площадки. Я курю. Он — нет. Смотрим в немытое окно. Между рамами ползает сонная муха. Она точно знает, что ей нужно в этой жизни.

Ближе к теплым солнечным дням.

— Ты уже в курсе, какая трагедия у наших соседей? — Мама взволнована.

Для нее развод — трагедия и повод для бесконечных разговоров. Она срочно вспоминает массу историй на эту тему Пройдет пара дней, и она начнет странно поглядывать на папу.

— Ты подстриглась? — Папа нервничает, не понимая, в чем дело.

Он наивный. Он ничего не смыслит в маминой психологии. И, как всякий невиновный человек, живет себе припеваючи. Работа, дом, телевизора немного, Интернет. Летом — рыбалка и поездки на природу.