Николай Коняев - Дальний приход (сборник)

Студент вздохнул и задумался. Продолжая улыбаться, Василиса вдруг всхлипнула, слезы, крупные, изобильные, потекли у нее по щекам, и она заслонила рукавом лицо от огня, как бы стыдясь своих слез, а Лукерья, глядя неподвижно на студента, покраснела, и выражение у нее стало тяжелым, напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль.

Работники возвращались с реки, и один из них верхом на лошади был уже близко, и свет от костра дрожал на нем. Студент пожелал вдовам спокойной ночи и пошел дальше. И опять наступили потемки, и стали зябнуть руки. Дул жестокий ветер, в самом деле, возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра Пасха».

Вот и весь почти рассказ…

Закоченевший на ветру студент подходит к костру на вдовьих огородах и вдруг, повинуясь неосознанно возникшему в нем чувству, начинает рассказывать, что произошло почти две тысячи лет назад во дворе первосвященника в Иерусалиме. При этом и сам, и его малограмотные слушательницы так остро и так полно переживают все события той страшной ночи, словно и не разделяют их тысячелетия лютой бедности, голода, тоски, мрака, так, словно это недавно было, словно они все сами были свидетелями величайшего события мировой истории…

Только почему же словно?

Антону Павловичу Чехову с необыкновенной художественной убедительностью удалось показать, что многие столетия не преграда для православных душ, и, вживую сопереживая событиям Страстной недели, эти люди обретают чистоту и нравственную силу…

Нет сомнения, что рассказ «Студент» Антона Павловича Чехова относится к ярчайшим образцам литературы православного реализма, так глубоко и полно раскрыта в нем духовная проблематика, так естественно и просто высокохудожественный рассказ о духовных переживаниях героя помогает читателю и самому озаботиться о спасении своей души.

Об этом высочайшем милосердии искусства, умеющем собирать разбросанные во времени и в странах души людей ради общего спасения, и думал я, входя в ялтинский дом А. П. Чехова.

Конечно, впечатление от любого музея во многом определяется тем душевным состоянием, с которым ты входишь сюда, но едва ли только этим можно объяснить, почему так резко выделяются все дома и квартиры Чехова в бесконечной череде музеев мира. Не много я знаю мемориальных квартир, где была бы так сильно и полно запечатлена в вещах, в обыденной обстановке личность их хозяина, как здесь.

И не музейным холодом встречают посетителя чеховские комнаты, а домашним теплом… И почему-то всегда именно в чеховских музеях возникает мысль, что здешнее жилище не менее замечательное и значительное произведение искусства, нежели прославленные повести и рассказы его хозяина.

Вещи так трепетно хранят память о Чехове, что порою забываешь о реальном течении времени и начинает казаться, что ты пришел в этот дом в гости, и потому неприлично с таким любопытством разглядывать шкатулку, заполненную аккуратно перевязанными нитками стопочками использованных марок. Или восхищаться, как точно попадает в интерьер гостиной икона, повешенная, как и положено ей висеть, — в красном углу.

Стопочки отклеенных с конвертов марок свидетельствуют о любимом чеховском занятии «собирать то, что не нужно», а икона в красном углу — о глубокой, не стесняющейся себя религиозности писателя…

Но ведь видишь здесь и совсем уже для постороннего человека закрытое.

Я долго восхищался, как светло и просторно в небольших комнатках Марии Павловны Чеховой и Ольги Леонардовны Книппер, пока не сообразил, что в этих крохотных платяных шкафчиках они умудрялись умещать весь свой гардероб, хотя им приходилось вести не только домашний образ жизни.

Если бы внести в эти комнаты платяные шкафы, способные уместить гардеробы современных женщин, о просторности комнат пришлось бы позабыть. Шкафы заслонили бы весь свет, свободно льющийся сейчас в окна…

Увы… В эпоху потребления мы отвыкли от скромности и сдержанности, и невольно начинаешь сомневаться в рассуждениях героя рассказа «Студент», что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, во дворе первосвященника составляют главное в человеческой жизни и вообще на земле.