Николя Барро - Ты найдешь меня на краю света

Ближе к одиннадцати, когда последние гости разошлись, мы остались вчетвером: Биттнер, Жюльен, я и порядком опьяневшая Шарлотта.

— Ну и чем мы теперь займемся? — спросила она.

Воодушевление не покинуло ее, хотя язык уже заплетался.

Биттнер предложил отправиться в маленький и уютный бар отеля «Дюк де Сен-Симон» и опрокинуть рюмочку-другую на сон грядущий. Еще бы, ведь он там жил!

В такси он сел рядом с водителем, а я устроился сзади между Жюльеном и Шарлоттой. Когда мы ехали по ночному бульвару Сен-Симон, она нежно поглаживала мою ногу.

Собственно говоря, я ничего от нее не хотел, тем не менее ее прикосновение меня смутило. Я взглянул на Жюльена, но тот, еще не оправившись от эйфории сегодняшнего мероприятия, о чем-то разгоряченно спорил с Биттнером. Шарлотта заговорщицки мне улыбалась. Быть может, я допустил ошибку, улыбнувшись в ответ.

У регистрационной стойки нас приветствовал ночной портье, элегантный темнокожий тамилец.

Мы спустились в бар, расположенный в старом каменном погребе. На наше счастье, бармен все еще был там и протирал последние стаканы. Он ободряюще кивнул нам, и мы заняли столик в этом безлюдном склепе. На стенах висели работы старых мастеров и зеркала в золоченых рамах. Рядом с уютными зачехленными креслами стояли невысокие стеллажи с книгами. Каждый раз, попадая в этот старомодный уголок шумного Парижа, я проникался его очарованием.

Мы заказали еще шампанского и закурили сигариллы. Как единственные посетители, мы решили, что нам позволено все. Официант смотрел на наши вольности сквозь пальцы и даже незаметно поставил на стол пепельницу. Мы дурачились как могли, Жюльен одну за другой выдавал истории «времен граффити». Биттнер смеялся громче всех, как видно забыв про свою нелюбовь к монументализму.

Где-то около часа ночи бармен поинтересовался, хотим ли мы чего-нибудь еще.

— О да! — Шарлотта оживленно заболтала ногой в черной лакированной туфле. — Давайте возьмем чего-нибудь на посошок.

Жюльен с воодушевлением согласился, он тоже был готов гулять всю ночь. Биттнер сник за последние полчаса и сейчас зевал, прикрыв рот рукой. Я, признаться, тоже подустал, тем не менее решил не ударить в грязь лицом.

— Ваше желание для меня закон, мадам.

Собственно, мое согласие здесь мало что значило.

Уже в который раз за этот прекрасный вечер мы подняли бокалы за жизнь и любовь, после чего Шарлотта опрокинула свой прямо на брюки Биттнеру.

— Какие пустяки, мадам, — великодушно успокоил ее месье Шарль и отряхнул мокрую штанину, будто хотел смахнуть с нее налипшую нитку.

Через несколько минут он откланялся и отправился почивать в своей антикварной кровати.

— Спокойной ночи, увидимся! — кивнул он.

Я воспользовался этим сигналом и немедленно вызвал такси.

Первую машину Шарлотта уступила Жюльену, и я понял, что это неспроста. Когда же я попытался посадить ее во вторую, она принялась настаивать, чтобы мы поехали вместе: она высадит меня на улице Канетт (я там живу) и, вообще, домой ей не хочется.

— Но мадам, — слабо запротестовал я, когда она, вцепившись в меня, с женской решительностью потащила в машину, — уже поздно, ваш муж будет беспокоиться.

Но женщина только хихикала, устраиваясь на заднем сиденье.

— Улица Канетт, пожалуйста, — сказала она шоферу и хитро посмотрела на меня. — Ах, мой муж… Это моя забота. Или вас кто-то ждет?

Я молча покачал головой. С тех пор как я расстался с Корали (или она со мной?), никто, кроме Сезанна, меня не ждал, и в этом положении тоже, безусловно, были свои плюсы.

Мы ехали по притихшей улице Сен-Симон, мимо ресторана «Ферма Сен-Симон», где можно вкусно и дорого поесть, и уже сворачивали на все еще оживленный бульвар Сен-Симон, когда я снова почувствовал на ноге ее руку. Она нежно ущипнула меня и прошептала на ухо, что ее муж на конференции, а дети уже взрослые. Она спрашивала, чем была бы наша жизнь, если бы время от времени мы не баловались конфетками.

Сквозь алкогольный дурман до меня дошло, что конфетка — это я и что ночь еще далека от завершения.

На следующее утро я проснулся с чувством, будто меня били по голове молотком.

Как и всегда в таких случаях, один бокал накануне окапался лишним, и понял я это только сегодня.

Со стоном перевернувшись на бок, я нащупал будильник. Четверть одиннадцатого. И это плохо, даже очень плохо, потому что через час на Северный вокзал приезжает месье Тан, ценитель прекрасного из Китая, а я обещал его встретить.