Елена Крюкова - Рельефы ночи

Любят они чище, лучше, крепче, сильнее, чем мы. Невозвратней.

Кот мой, кот, первенец, под диваном молодою Шуркой рожденный.

Ты слышишь меня, котяра? Слушай, как это было.

Я ведь знаю. Меня не обманешь. Не проведешь меня. Не заговоришь мне зубы.

3.

Осип с дружком, с Культпросветом, работали, деньги хотели заработать большие. На стройку ездили. Тяжести таскали. Красили-мазали. С утра до ночи. Им деньги хорошие посулили, а когда пришла пора выдавать заработанное — подло, обыкновенно обманули. Сунули им в руки немного жалких бумажек, ухмыльнулись криво: благодарите, что хоть так расплатились, и давайте шпарьте отсюда, чтобы духу вашего тут не было, ну, живо?! И Осип и Культпросвет — что ж, развернулись на сто восемьдесят и ушли, а что оставалось делать. Их, хозяев и их прихлебателей, было много, человек пять, или шесть, или даже семь, а их было двое, и они были безоружны.

И пришли Осип и Культпросвет — куда? Не в мастерскую, нет.

Они пошли к Кэт, к этой лупоглазой потаскухе, что рядом, через двор, живет, что их, бедняг, юных собачат, приворожила. Спит она с ними со всеми подряд! А если и не спит — то там такая богема у нее! Вольница. Делай что хочешь. Видела я однажды эту Кэт. Крашеная сучка. Молодится изо всех силенок. Я бы на ее месте уже давно сидела в кресле, ножки на грелке, и вязала носок. А она туда же: плечики из декольте дешевого торчат, сигаретка в зубках золотых, волосенки крашеные надо лбом — колтуном взбитым, как петуший гребень. Дешевка! И на Осипа сладко так посматривает. Ну сука и сука.

Я Осипу тогда сказала… Он и слушать не стал.

Явились к Кэт. Закурили, как всегда. Засмолили — хоть топор вешай! Кэт на гитаре бренькала. Культпросвет «козьи ножки» крутил, из рассыпного табака и газеты «Город и горожане». Потом пришел Кузя-хромоножка.

— Когда у тебя нога-то поправится, Кузя? — крикнул Осип сквозь гитарное бренчание Кэт.

— А когда рак свистнет! — радостно возгласил Кузя.

— Кузя, у меня есть бабло! — крикнул Осип.

— Бабло? Это классно! — крикнул Кузя в ответ.

— У Культпросвета тоже есть! — крикнул Осип.

— А-а-а! Превосходно! — крикнул Кузя.

— И у Белого есть! — крикнул Осип.

— Ну вы, пацаны, в натуре! — крикнул Кузя и сложил пальцы рогами.

— Кэт, перестань тренькать на своей балалайке! — крикнул Осип.

— Ну вы че, пацаны! Это ж музыка какая! — крикнула Кэт, не переставая фальшиво и нагло играть на гитаре.

Осип подсел к Культпросвету.

— Культ, ты…

Не договорил: в проеме двери стоял, колыхался, как ковыль в степи, Белый.

— Белы-ы-ы-ый! — заорал Осип.

— Бе-е-е-е-ес! — заорал Белый.

Обнялись.

— На шашлычки завтра пойдем? — выкрикнул Осип и сильно хлопнул Белого по плечу.

— Ты! Мне! Плечо сломал! — крикнул Белый и согнулся, схватившись за плечо и кривя бледное смеющееся лицо.

— Кэт! Хватит! — крикнул Осип. — Ты не Мария Луиза Анидо, блядь!

Кэт бросила гитару на диван, она соскользнула с дивана и шмякнулась на пол со звоном.

— Ты! Я из-за тебя гитару разбила!

Сидела на полу, уже хлюпала носом, гитару гладила, как кота живого.

— Ну, Бес он и есть Бес, — Белый сел рядом с Кэт на корточки. — А вот шашлычки — это хорошо. Пойдешь завтра с нами на Откос?

— Не пойду, — сказала Кэт, шмыгая слезным соленым носом. — Мне завтра в лазарет, на обследование, мать его за ногу.

Осип сел на край дивана рядом с Белым. У них в руках было по банке светлого пива.

— Белый, есть одно дело. Белый, а?

Белый сразу понял, печенкой почуял: будет денег просить.

— Белый, мне надо бабок… Я отдам…

Белый хлопнул себя пальцами о ладонь и свистнул.

— Так я и знал!

— Дурень…

Осип уже улыбался, потому что видел рожу Белого. Рожа Белого ясно говорила: ну дам тебе, одолжу, конечно, ну мы ж друзья, ну ясен перец.

— Я хочу пистолет купить, вот, — сказал Осип, радостно, глупо, счастливо, всеми зубами улыбаясь. — Он же и для нашей борьбы пригодится.

— Ядрена таратайка, пригодится, — сказал хрипло Белый и стукнул весело Осипа по плечу.

Как он покупал пистолет, я тоже знала. Видела. С рук, по-черному, в старом гнилом гнусном подъезде, у пьяного мужика, которому все равно было, что он продает, пистолет-то был краденый, а мужику лишь бы денег дали. Мужику дали краденый пистолет и сказали: вот, настоящий, дорого продай. Врете, какой настоящий, это же газобаллонный! — так подумал пьяница про себя, но говорить это ворам не стал, а под полу заховал и головенкой закивал: «Продам, а как же, и деньжатки верну, а как же, ребятишки, все путем будет, не волновайтесь».