Уильям Бойд - Браззавиль-Бич

Что я могу знать? Досконально и точно — ничего.

Что я должен делать? Стараться не причинять никому страданий.

На что я могу надеяться? На лучшее (но это не играет никакой роли).

Ну вот, сказал он, с этим мы разобрались.

Хоуп Клиавотер стояла на платформе в Эксетере и ждала Джона, который должен был приехать лондонским поездом. Сначала она понапрасну высматривала его в толпе пассажиров, потом увидела, как он выходит из вагона первого класса на краю состава. Первым классом, подумала она, глазам своим не верю. Она двинулась ему навстречу. Он тащил тяжелый чемодан, сильно кренился в сторону, чтобы уравновесить его тяжесть, и передвигался торопливой шаркающей походкой, которая при других обстоятельствах могла бы ее позабавить. Какого черта он туда напихал, подумала она.

— Книги, — ответил он на ее невысказанный вопрос. — Извини.

Она поцеловала его в щеку. «Не болтай глупостей, — сказала она, — вези все, что хочешь».

Он был бледный и похудевший. Но выглядел не так уж плохо, учитывая анамнез.

Когда они ехали на машине в Ист Неп, он в основном молчал и смотрел на мелькавшие за окном пейзажи. День был холодный и ясный, ночью крепко подморозило, иней по-прежнему лежал на земле и на живых изгородях. Ветра не было, буки и вязы стояли неподвижные и застывшие.

— Господи, как я люблю зиму, — внезапно проговорил Джон.

Хоуп на него посмотрела. «Как же ты мог жить в Калифорнии?»

— Вот именно, — ответил он с яростью. — Именно. Нечего мне было там делать. Потерять столько времени! — Он помотал головой, точно отгоняя от себя какое-то воспоминание. — Понимаешь, если бы я остался здесь… Я бы никогда не ввязался в эту чепуху с теорией игр.

— Джон, перестань. Так вспоминать о прошлом бессмысленно. Нам всем есть о чем пожалеть.

— Мне от этого никуда не уйти, — в голосе его прозвучало острое отвращение к себе самому. — Теория игр — чисто калифорнийское занятие.

Это было сказано с такой горячностью, что Хоуп не знала, как ответить, и некоторое время вела машину молча. Когда тишина стала гнетущей, начала перечислять, что нового появилось за это время у нее в коттедже.

— Можем мы взглянуть на море? — ни с того ни с сего отрывисто спросил он.

— Д-да, конечно… Прямо сейчас?

— Пожалуйста. Если ты не против.

Она свернула направо и ехала по тропинкам между живыми изгородями, пока не нашла удобную приступку. Они перелезли через кусты и стали подниматься по ровному покатому склону, поросшему утесником. Здесь дул ветер, охлестывавший их холодом с Ла-Манша, Хоуп повязала шарф на голову, чтобы защитить уши. Они дошли до верха округлого холма и увидели море, покрытое свинцово-серой зыбью. Тусклое солнце висело низко, предметы отбрасывали длинные тени. Через двадцать минут начнет смеркаться, подумала она.

— Джонни, тебе не холодно?

Он был в одном плаще и без шарфа. Он не ответил, по-прежнему смотрел на море. Она вгляделась в его лицо — с заострившимися чертами, устремленное вперед в лимонных лучах заходящего солнца, — от пронизывающего ветра у него слезились глаза, руки он засунул глубоко в карманы.

— Господи, как мне этого не хватало, — сказал он тихо. — Я должен жить у воды. У реки или у моря. Мне это нужно.

— Это у тебя из-за фамилии.

Он обернулся и посмотрел на нее, игнорируя шутку.

— Нет, Хоуп, действительно нужно. Вода меня успокаивает. Я это чувствую, ощущаю глубиной души.

— Все, хватит, пошли обратно в машину. Холод собачий.

— Еще одну минуту.

После паузы он сказал: «Знаешь, это озеро, о котором ты говорила…»

— Да?

— Я этого озера так и не вспомнил. Напрочь его забыл.

— Оно никуда не делось. Я тебе его потом покажу.

— Не понимаю. — Он покачал головой. — Ты уверена, что я его видел?

— Ты говорил, что это твое любимое место.

— Не понимаю.

Хоуп ходила взад-вперед, перетаптывалась с ноги на ногу. Потом натянула на голову воротник куртки, чтобы как-то защититься от ветра, зажгла сигарету. Джон стоял неподвижно, уставившись на воду, глубоко дыша, по-видимому, не чувствуя холода.

Она в одиночестве вернулась в машину, включила двигатель, обогреватель и радио. Он пришел через десять минут, холод окружал его, как силовое поле. Теперь он уже дрожал, вид у него был изможденный и больной. Хоуп была слишком зла, чтобы поддерживать разговор, до коттеджа они доехали молча.

В коттедже она заварила чай и приказала себе быть разумной и проявить понимание. Но все ее благие намерения разлетелись в прах, когда она вошла из кухни в гостиную и увидела, что Джон распаковывает чемодан и стопками выкладывает множество привезенных им книг поверх ее собственных, заваливает ими книжный шкафчик, который она купила в маленьком магазине в Вест Лалворте. Стоя с дымящимися кружками в руках и глядя на него, она почему-то вспомнила название магазинчика: «Антикварные безделушки». Фамилия владельца была Годфорт. Дурацкое сочетание.