Элли Ньюмарк - Сандаловое дерево

В ванной я стащила с себя грязную, пропотевшую одежду. Мне не хотелось ждать, пока наполнится большая ванна, поэтому я обтерлась губкой, как следует намылившись и смыв с себя грязь этого ужасного дня. Отскребла перепачканные ноги, вытерлась свежим полотенцем и надела платье из голубой тафты.

Налила себе вина, сняла с полки книгу и села в стоящее напротив входной двери кресло. Я даже не взглянула на книгу, когда брала ее, — просто хотела чем-то занять себя в ожидании Мартина. Это оказались стихи Руми; раскрыв наугад, я прочла две строчки:

Почему все в Индии столь непонятное? Я прочла еще раз, потом еще, но так и не смогла сосредоточиться. Я перечитывала эти две строчки снова и снова, но не в силах была постичь смысл даже отдельных слов. Однако читала их опять и опять.

А не поступает ли Мартин так же со своим «Преступлением и наказанием» — читает слова, не понимая их смысла, думая о чем-то совершенно ином? Быть может, Достоевский для него — лишь способ заполнить время, пока он не сможет лечь и умереть? Так я и сидела, с книгой на коленях, ничего не понимая.

Примерно в половине одиннадцатого дверь открылась и через порог, пошатываясь, шагнул Мартин. Я закрыла книгу и встала.

— Позволь мне все объяснить… — начала я осторожно и замолчала.

Мартин запнулся о коврик, едва не упал и ухватился за дверной косяк. От его бессмысленной улыбки внутри у меня все сжалось. Я ожидала, что он выпьет кружку-другую пива, но никак не думала, что так напьется. Столь пьяным я никогда мужа не видела, и зрелище было отвратительно. А ведь день выдался ужасным для всех нас, не только для него. Я шагнула к нему. Мартин покачнулся, снова попытался ухватиться за что-нибудь, но промахнулся.

— Ты пьян! — выплюнула я.

— О да, — пробормотал он.

От него разило араком, и я знала, что пил он не в клубе, а в местном квартале.

Ты не можешь напиться темной влагой земли? Но разве можешь ты пить из другого фонтана?

— Где ты был? — услышала я свой голос, резкий, настойчивый.

— Не начинай, — сказал он.

— Ты был нам нужен.

— Да? — Он уставился на меня мутными глазами. Губы искривились в пьяной ухмылке. — Я был нужен, когда украли Спайка. И когда Билли закатил истерику. Но тебе , — он ткнул пальцем мне прямо в лицо, — тебе я не нужен!

Я оттолкнула его палец.

— Я не собираюсь разговаривать, когда ты в таком состоянии.

— И не надо.

— Ты должен был остаться. Ты же знаешь, что значил для него Спайк. Ты же все видел.

— Да, я все видел. Но не я потащил его в деревню.

— Мама? Пап? — раздался голос Билли. Он стоял у меня за спиной, тер глаза. — Вы ругаетесь из-за Спайка?

— О господи… — Мартин привалился к двери, обеими руками вцепившись в косяк.

— А что с папой?

— Милый. — Я подошла к Билли и подхватила на руки.

— Прости. — Мартин потряс головой. — Прости. — Взгляд его слегка прояснился, и я прочла в нем мольбу, но не поняла ее. Он явно просил о чем-то большем, чем о прощении за пьянку и ругань. Но о чем? Я не знала. Несколько секунд мы смотрели друг на друга — печально, — потом он отвалился от двери и шатко вышел на крыльцо.

Я покрепче обняла малыша.

— А теперь давай-ка обратно в кроватку, Горошинка.

— Папа заболел?

— С папой все хорошо. Просто он очень устал.

Я отнесла Билли в его комнату, уложила в кровать и накрыла одеялом.

Его подбородок задрожал.

— Папа сердится из-за Спайка. Если Спайк вернется, вы не будете больше ругаться?

Я судорожно вдохнула, чтобы не расплакаться.

— Прости, что разбудили тебя, Персик. Взрослые иногда спорят, но ты не виноват, и Спайк не виноват, не волнуйся об этом.

— А папа вернется?

— Ох, малыш. — Я обняла его. — Конечно, папа вернется. Конечно, вернется. А теперь спи.

Еще с полчаса я сидела с ним, пока он не задышал глубоко и ровно, и тогда я доковыляла до спальни, заползла в постель и уставилась на вентилятор. В два часа ночи стукнула входная дверь, я резко села. Мартин на что-то наткнулся, пробормотал: «Сука», ввалился в спальню и рухнул на кровать, не раздевшись. От него разило потом и араком, через несколько секунд он уже храпел, и так громко, что мне захотелось задушить его подушкой. Я пнула одеяло, откинула москитную сетку и побрела в гостиную, где и уснула на диване.

Утром из ванной донесся шум — Мартин принимал душ. Я уловила запах сандалового мыла, проникший в гостиную вместе с тонким облачком пара. Потом в спальне застучали открываемее и закрываемые ящики, скрипнула дверца альмиры, с глухим стуком легла на комод щетка для волос.