Элли Ньюмарк - Сандаловое дерево

Моя коляска прыгала по холму в колышущихся волнах послеполуденного зноя; мычали коровы, развевались под ветерком сари, жужжали мухи. Я поднялась по ступеням крыльца Верны, вялая и апатичная, будто утомившаяся на сборе пыльцы пчела, а при воспоминании о вчерашней пощечине ощутила еще и слабость в ногах. Вцепившись в перила, я глубоко вдохнула, пытаясь приглушить внезапную боль в груди. Вынула из сумочки духи, вытащила затычку и, словно та была целебной, коснулась ею сначала одного, а затем и другого уха. Густой, пряный аромат вернул меня на суматошный базар, к довольному парфюмеру, улыбающимся смуглым лицам… Решено, я извинюсь перед Мартином и покажу ему мое тайное сокровище — письмо Фелисити и страницы из дневника Аделы. Если я желаю вернуть близость, так будет правильнее всего. И сделать это нужно как можно скорее.

Лицо у Верны было такое, будто она едва стоит на ногах от усталости. Лошадиная улыбка еще держалась, но войти хозяйка мне не предложила. Она приволокла Билли к двери и мягко подтолкнула его ко мне.

— Спасибо, Верна, — сказала я. — Вы моя спасительница.

— Всегда пожалуйста, — ответила она. — Всегда рады видеть вас и Мартина в клубе.

— Спасибо. Буду иметь в виду.

— Это одно из немногих цивилизованных мест в Симле. И не волнуйтесь, дорогая, подавальщики там всегда в перчатках.

— Понимаю. — Изображать любезность я больше не могла. — Еще раз огромное вам спасибо.

Дверь за нами захлопнулась прежде, чем моя нога коснулась первой ступеньки.

Всего несколькими словами Верна пробила брешь в моем приподнятом настроении.

— Подавальщики там всегда в перчатках, — проворчала я, передразнивая ее.

— Что? — спросил Билли.

— Ничего, малыш.

— Мам?

— Да?

— Можно в следующий раз я пойду с тобой?

— Миссис Дрейк тебя ругала?

— Нет, не ругала. — Билли закинул Спайка на плечо. — Но лучше с тобой.

Мне совсем не хотелось вставать на защиту Верны Дрейк. Гарри посоветовал быть доброй к людям, и с парфюмером это получилось запросто, но, похоже, я еще не готова изливать доброту на тех, кого знаю. Что ж, все изменится после того, как я извинюсь перед Мартином и покажу ему то, что скрывала. Быть может, дневник Аделы даже пригодится ему для работы, и я уже представляла, как он порадуется этому.

Я с удовольствием коснулась лежащего в кармане флакончика духов, но удовольствие тут же сменилось паникой. Я потратила слишком много денег. Рука стиснула сделанный из граненого стекла флакон, края врезались в ладонь. Я попыталась вспомнить, сколько денег осталось в жестяной банке из-под чая, прекрасно сознавая, что не могу вернуть духи продавцу. Я даже чек не попросила, да что там, я даже не знаю в точности, сколько заплатила.

— Что случилось, мам?

— Все хорошо, милый. Просто мама иногда бывает немного безрассудной.

Все будет хорошо. Вечером я все исправлю.

В тот вечер я дала Билли добавку рисового пудинга, помогла ему и игрушечной осьминожке принять пенную ванну (от мягкого шампуня на голове у сына вырос мыльный рог, как у единорога), рассказала на ночь сказку — «Петух и бобовое зернышко» — и напела парочку ирландских баллад. Избыток внимания позволил немного загладить вину за то, что я оставила его у Верны, и набраться храбрости для разговора с Мартином.

Я намеревалась извиниться сразу же, как только Мартин вошел, но при его появлении решимости во мне поубавилось. Сказав, что поужинала с Билли и он может садиться за стол без меня, я убежала с Билли, обезьянкой висевшим на мне.

К моему возвращению муж, скинув сандалии и забросив ноги на кофейный столик, лежал на диване, дымил биди и читал Достоевского. Он никак не отреагировал, когда я подошла и коснулась его плеча. Извиниться? Мне захотелось ударить его снова. Но… Я глубоко вздохнула.

— Как прошел день?

Он вздрогнул, словно и не догадывался о моем присутствии.

— Прекрасно.

— Мартин, я тут подумала…

— Да? — Он приподнял очки и застыл в ожидании продолжения.

Я постаралась припомнить слова Гарри.

— Я хочу прожить жизнь красиво.

— О чем это ты?

— Прости, что ударила тебя. Я хочу, чтобы мы…

— Не будем об этом, Эви. Я уже обо всем забыл.

— Нет…

— Я не желаю говорить об этом. Прошу тебя. У меня другим голова сейчас забита. На следующей неделе отправляюсь в Лахор.

— В Лахор? Но Уокер сказал…

— Я знаю, что сказал Уокер. Но все это — между индусами и мусульманами. Я же — американец. Ученый. Совершенно безобидный тип.