Элли Ньюмарк - Сандаловое дерево

Кладбища всегда действовали на меня умиротворяюще, как бы напоминая, что все мы в конце концов сложим наше бремя. Держа за руку Билли, я присматривалась к покосившимся, опоясанным пыльными кустами надгробиям и укрывшимся мхом могильным плитам. В Симле это кладбище не было главным, и могил на нем нашлось не больше двадцати, но все они рассказывали одну и ту же историю о нужде и лишениях, детях и молодых людях, ставших жертвами холеры и оспы, тифа и воспаления мозга. Они лишь подтверждали, что Мать Индия может вышвырнуть нас в любое время, стоит ей только захотеть, и даже не шевельнув при этом пальцем.

Мое внимание привлекло надгробие на могиле супружеской пары, Джона и Элизабет, похороненных вместе с шестью детьми, умершими один за другим за шесть лет. Надпись на другой рассказывала о молодой женщине, скончавшейся при родах в 1820-м.

Некоторые надписи звучали более загадочно, но столь же выразительно.

— А что это за камни? — спросил Билли.

— Ну, Цыпленок… — Как объяснить ребенку, что такое смерть? — Когда люди умирают, мы их хороним и ставим памятные камни с их именами. Эти камни помогают нам не забывать их.

— Здесь лежат люди ? — изумился Билли.

— Только тела. — Я наклонилась и погладила его по спине. — Они ничего не чувствуют. То, что делает людей живыми, тем, кто они есть, уходит, когда они умирают.

— Куда уходит?

— Не знаю, милый. Разные люди представляют это по-разному.

Билли задумался, потом спросил:

— Почему людям надо умирать?

— Просто так надо.

— А они возвращаются?

— Боюсь, что нет.

— Вы с папой тоже умрете?

Ох, мальчик мой.

— Еще не скоро.

— Я не хочу, чтобы вы умирали. — У него предательски задрожал подбородок.

— Эй, никто же не умирает. — Я крепко его обняла. — И Спайк не умрет.

— Хорошо. — Малыш потерся щекой о пушистую мордочку. — Я люблю Спайка.

— Знаю. Он будет с тобой всегда.

Билли прижался губами к мягкому уху Спайка и шепотом передал другу благую весть о его бессмертии.

Мы бродили по заброшенному кладбищу, пока не наткнулись на небольшое гранитное надгробие, увидев которое, я остановилась и удивленно моргнула.

Но как же так? Адела ведь не поехала с подругой в Индию — все ее письма пришли из Англии. И вскоре после отъезда Фелисити здесь началось восстание сипаев. Я осмотрела другие надгробия и, не найдя могилы Фелисити, вернулась к надгробию Аделы. Еще раз прочла надпись. Что могло заставить молодую женщину приехать в охваченную восстанием страну?

1854–1855

Отдали концы. «Камбрия» качнулась, отвалилась от пирса, и шумная толпа провожающих подалась вперед, увлекая с собой Аделу и Кейтлин, заглушая восторженными криками поющих миссионеров. Вскоре фигурки на пристани уменьшились, превратились в крошечные пятнышки, и босоногие ласкары в красных тюрбанах полезли по канатам, словно исполняя какой-то цирковой номер.

Фелисити прошла в столовую и села на вращающийся стул. Неподалеку толстая айя укачивала ребенка. Фелисити подумала о Ясмин, расставание с которой так тяжело переживала когда-то. Теперь, покидая Англию, она испытывала двойственные чувства, и сожаление из-за разлуки с Аделой было лишь частью общего ощущения утраты. Ребенок на полу похлопывал айю ладошкой по пухлой щеке и играл золотыми кольцами в ее ушах. Тяжело ворочаясь, корабль уходил по реке в море.

В Гибралтаре, сидя в тряской коляске, Фелисити долго ехала по запутанному лабиринту обнесенных высокими стенами улочек, мимо испанского рынка, где все покупали финики и гранаты, потом прошлась по песчаному берегу у подножия серого массива Скалы. Она гуляла между розами и вербенами Садов Аламеды, пила крепкий черный кофе на бульваре. И там же отправила свое первое письмо.

Гибралтар, 1854

Милая Адела,

Моя соседка по каюте, мисс Стич, направляется в Индию, чтобы выйти замуж за военного, с которым когда-то познакомилась. Она, в общем-то, неплохая, если бы не ее непоколебимая нравственность и навязчивая аккуратность. Голосом умирающей она просит меня позаботиться о том, чтобы мои личные вещи находились всегда на моей половине каюты, и спрашивает, не могла бы я предоставлять ей каюту на один час каждое утро, дабы она могла посвятить этот час своим уединенным молитвам. Глядя на нее, начинаешь думать, что стоило бы предупредить жениха.