Элли Ньюмарк - Сандаловое дерево

— Отлично.

— Я правду говорю, мадам. — Улыбка поблекла. — Если эта мала не поможет, мне очень вас жалко.

— Не беспокойся.

Последний шанс. Я уже подумала, что надо будет разметать постель так, словно в ней схватились два орангутанга, и для верности оставить пару сырых пятен. Все что угодно, лишь бы она успокоилась.

Рашми торжественно тряхнула головой:

— Для этой мала я приготовлю большую пуджу.

Захватив сборник стихов, я вышла на веранду, открыла книгу и… испытала разочарование — страница за страницей цветистого викторианского вздора, так раздражавшего меня в колледже.

— Романтическая чушь, — пробормотала я. Девушка влюбилась. И что? Каждый бывает мечтателем-идеалистом, но надолго ли хватит романтики, когда жизнь начнет швырять тебя на поворотах? Я подумала о Верне и Генри и поняла, что запуталась еще больше.

Пролистала еще несколько страниц — скучно, банально, сентиментально — и положила книгу на колени, закинула ноги на перила. Билли в кухне подпевал Рашми, его голосок смешивался с ее контральто, так что долетавшая до веранды версия «A Bushel and a Peck» [31] Неточность автора, эту песню композитор Фрэнк Лессер написал в 1950 году, в исполнении Доис Дэй она стала национальным, а затем и международным хитом. звучала крайне оригинально. Я улыбнулась, вспомнив оставшуюся в комнате Лидии ловушку для лепрекона. Улыбнулась не только из-за щенка — Билли и Лидия сложились в отличную пару. Такого поворота я точно не предвидела.

Я побарабанила по книге, поерзала в скрипучей качалке. Билли и Рашми разразились своеобразной перепевкой какой-то индусской песенки… зазвенели браслеты. Я представила, как наша айя кружится по кухне, подхватив на руки Билли. Снова открыла книгу. Полистала. Нашла стихотворение с обращением и подписью.

Сентиментально. А почему бы и нет? Юная Фелисити влюбилась. Наверняка она могла поставить на обложке свое имя. Писательство считалось неподобающим занятием для леди, и публикация стала бы полнейшим конфузом. Увлечения такого рода несли на себе печать принадлежности к «синим чулкам». Обычно викторианские леди издавались анонимно, но Фелисити обычной не была, и я даже удивилась немного, что она сохранила верность условностям. Удивилась, а потом поняла. Фелисити умерла. Сборник издал кто-то другой.

В ее золотых волосах? Но почему Фелисити написала любовное стихотворение женщине? И тут я вспомнила название — «Собрание Стихотворений Леди и Джентльмена, 1857» .

Я прочла еще одно.

И еще:

Фелисити и ее любовник писали стихи как послания друг другу. Я вспомнила, как Адела жаловалась, что Фелисити не показывает послания от возлюбленного. По ее словам, любовник Фелисити жил в Англии и говорил на английском, то есть был таким же человеком Викторианской эпохи, как и она. О своей беременности Фелисити сообщила ему посредством викторианской загадки, и он ответил так же. Несмотря на скандал, оба радовались беременности. Но как вся эта история стала книгой? Я вернулась к первой странице.

Он ответил:

Для викторианцев само упоминание Эроса было непристойным. Даже в Англии. А в Индии, где расовые и кастовые проблемы куда сильнее, где бушует мятеж сипаев, подобная смелость сродни безумию — а для женатого человека, каким он был, особенно. И тем не менее эта книга, похоже, полный отчет об их тайном романе. Какое безрассудство!