Анна Козлова - Все, что вы хотели, но боялись поджечь

— Привет, моя хорошая! — отозвался он после третьего гудка.

— Привет! — сказала я. — Как ты поживаешь?

— В глобальном смысле хуево, но я уже не обращаю на это внимания. Когда ты приедешь в Питер?

— На ближайшие праздники, — обещаю я, — когда будет три выходных. Обязательно приеду.

— Давай, — одобряет Смоляк, — я с новым мальчиком познакомился, тебе будет любопытно… Он жутко красивый.

— Да ну?

— Правда! И к тому же он би.

— Ты готов уступить по дружбе? — смеюсь я.

— Тебе — все что угодно.

— Ок, теперь я точно приеду. Все, целую.

— Пока! — говорит Смоляк.

Дома я раздеваюсь, смываю косметику, пью чай и персен. Я ложусь в кровать и читаю десять страниц крайне полезной психологической книги «Бегущая с волками». Перед тем как выключить свет, я вдруг обращаю внимание на диск с фильмами Романа Полански, который уже три месяца лежит на тумбочке. К своему стыду, я не видела ни одного фильма Романа Полански, кроме «Горькой луны». Но я не хочу смотреть другие. Мне просто неинтересно.

В 8 утра звенит будильник. Я перевожу его на повтор, но не дожидаюсь второго сигнала и встаю. Я иду в ванную, умываюсь, чищу зубы и причесываюсь. Закончив с этими процедурами, иду на кухню и ставлю на плиту чайник. Сегодня я, пожалуй, поджарю себе яичницу.

Я взгромождаю на конфорку сковородку, бросаю в нее кусочек сливочного масла и смотрю, как оно плавится. Перед тем как разбить яйца, я пару минут развлекаюсь, сжимая их в обеих руках. Как ни сжимай яйцо, хоть до вспухших жил, оно никогда не треснет. Так оно спроектировано, и это одна из величайших загадок природы. Вторая величайшая загадка природы — это моя голова, в которой со вчерашнего дня вновь обосновались мысли о Самолетове. Это уже настолько не смешно, что самое время попробовать извлечь из этого какую-то выгоду.

Надо бы мне влюбиться в Самолетова посерьезней. С надрывом, с ночными истерическими звонками, с порезанными венами. Тогда мои чувства станут заметны для окружающих и меня будут жалеть. Все мои никчемность, бездарность и глупость будут раз и навсегда объяснены любовью к Диме. Бедная Саша, скажет Лиза Морозова, из-за этого идиота Самолетова она и замуж не вышла, и детей не родила! Все ждала и надеялась, бедная девочка! Да, ответит ей Глаша Пастухова, не повезло.

Давно пора признаться себе в том, что чувства для меня — форма досуга. Мне чертовски скучно жить в этом бесконечном одиночестве, на работе и дома. У меня нет никаких увлечений, я не путешествую, не прыгаю с парашютом, не пишу картин, не леплю уродских кукол из пластика, я аморфна, инертна и пассивна. С учетом всех этих особенностей моей личности безответная любовь к Самолетову, в тридцать пять лет занимающему на СЛК почетную должность фоторедактора с астрономическим окладом в сорок тысяч рублей, еще не самое худшее. Видимо, любой коллектив, в котором задействованы мужчины и женщины, развивается по принципу «Дома-2». Тебе могут поначалу совсем не нравиться твои коллеги, но деваться совершенно некуда. И, проводя с ними вместе по сорок пять часов в неделю, волей-неволей в кого-нибудь влюбишься.

Я беру спонжиком немного тонального крема и распределяю его на лице. Прекрасно. Теперь займемся глазами — через каких-то пару минут они засияют под воздействием светоотражающих теней. Немного румян, тушь, и я просто картинка.

Начало десятого, а на улице уже вязкая, липкая жара. Я надеваю черный топик на бретельках и джинсовую мини-юбку, в которой лучше не наклоняться. Ну, вот и все — вперед, Живержеева, пиздуй трудиться во славу «Дома-2»!

В 10.17 я появляюсь в open space и застаю своих замечательных сослуживцев в состоянии легкого ажиотажа.

— Ну наконец-то! — кричит мне Глаша. — Не раздевайся, сейчас на «Дом-2» с Димкой поедешь.

— Не раздеваться? — удивляюсь я, притормаживая.

— Раздевайся, Живержеева, раздевайся! — подталкивает меня в спину Женя Левин.

— Блин, чего у вас происходит? — спрашиваю я Аньку.

Она не успевает мне ответить, потому что из-за стенки выпрыгивает Самолетов, с которым мы, по словам Глаши, должны немедленно уехать на Истру.

— В «Доме-2» построили курятник! — задыхаясь от смеха, сообщает Дима. — Надо съездить, сфоткать, а тебе написать, соответственно.

— Там и курицы есть?

— Да. Очень породистые. И три петуха.

— Ладно, — говорю я, — заодно у экстрасенса интервью возьму. Представляете, туда экстрасенс пришел. В песцовой шапке.

— Я через три минуты буду готов, — сообщает Дима.