Линн Мессина - Модницы

— Это слишком просто для детектива, — сказала она, когда мы сидели в баре «Парамаунт», заливая горе от потери агента, — и слишком детективно для просто романа. Получается гибрид, ни рыба, ни птица, а какой-то странный грифон-дворняжка, которого никто не хочет любить.

Когда Майя выпьет, она становится сентиментальна.

Майя взялась за детективы, думая, что это будет легко, что их легко писать (готовый сюжет) и легко продавать (готовый рынок). И только потом поняла, что не в состоянии написать детектив. Поняла, что из схемы не вырваться, а личность убийцы никак не влияет на развитие характеров.

— Думаю написать любовный роман, — объявляет она, открывая коричневый пакет. Оттуда появляется бутерброд с сыром и ветчиной, следом бутылка сока «Саманта Супер», пакет картофельных чипсов «Лэйс» и кекс. Она устроила себе такой ленч, какой родители собирают детям в пятом классе. Не хватает только яблока.

У меня ленч куда менее впечатляющий — бутерброд с арахисовым маслом и джемом — ни тебе напитка, ни десерта.

— Любовный роман? — спрашиваю я.

— Ну да, любовный.

— А почему вдруг любовный роман?

— Потому что они все ужасны, — говорит она, будто это все объясняет. Глаза у нее все еще ярко-красные, но больше не слезятся, и опухоль спала. Капли, которые дал ей врач, понемногу помогают.

Все равно ничего не понятно.

— Как это ужасны?

— Ну, некоторые совсем даже ничего — но большинство совершенно ужасно. Они просто слишком много книг публикуют в месяц, тут не до качества. Так бывает, когда количество бейсбольных команд основной лиги увеличивается, — говорит она, щурясь от солнца. Мы обедаем на скамейке у входа в Центральный парк. Отель «Плаза» находится напротив, грустные лошадки тащат мимо нас кареты с туристами.

Это что-то новенькое. Майя обычно не выражается спортивными метафорами.

— А что происходит, когда количество бейсбольных команд основной лиги увеличивается?

— Это растворяет состав подающих игроков.

Хотя звучит знакомо, словно уже где-то такое читала, но все же слова эти ничего для меня не значат.

— Ладно.

— Спрос так велик, что качеству не удержаться на уровне, — поясняет она. — Я могу написать сотню тысяч слов за пару месяцев. Это должно быть несложно.

— Нет, — говорю я.

— Нет?

— Нет.

— Что нет?

— Просто нет.

— Но на что именно ты отвечаешь нет?

— На весь этот план с растворением и продажей любовных романов, — отвечаю я. Меня приводит в ужас идея, что Майя потратит сто тысяч слов и пару месяцев на дело, на которое ей наплевать. — Ты зря тратишь время.

— Почему это я зря трачу время?

— Ничего не выйдет.

Майя раздраженно фыркает, изо рта у нее сыплются крошки белого хлеба.

— Почему не выйдет?

— Потому что ты ничего не знаешь о любовных романах.

— А что там знать? Двое влюбляются друг в друга.

— Ты же весь этот жанр презираешь.

Она пожимает плечами.

— И не зря презираю.

— Ну вот!

Моя логика ее не убеждает.

— Что «вот»?

— He пиши любовный роман. Не пиши еще один детектив. Просто напиши книгу.

— Глупая мысль, — говорит она, опуская взгляд в пакет с чипсами.

— Почему глупая?

Майя не отвечает, но меня это и не удивляет. Мы уже много раз вели эту беседу, и, хотя она всегда отступает за стену молчания, я знаю, о чем она думает. Писать жанровую литературу легко: следуешь формуле, стараешься как можешь, и если в конце концов ты в десять раз хуже авторов, которых обожала в юности — Э.М. Форстера, Кристофера Ишервуда, Вирджинии Вулф, — это не важно. Все равно никто ничего от тебя не ждет. Писать жанровую литературу легко. Принимать себя всерьез как писателя куда сложнее.

— Тебе надо это прекратить, — говорю я после долгого молчания.

Майя ест чипсы, невинно хлопая глазами.

— Что прекратить?

— Твою сетку действий. Всю эту возню с началом суеты и сменой жанров. Ты словно проходишь пять степеней горя, только у тебя их пять тысяч. Кончай с этим и сосредоточься на том, что важно, — говорю я, ощущая внезапную вспышку раздражения.

Я не могу слишком долго протягивать руку помощи — не хватает терпения.

— Я знаю, что преодолеть себя сложно и страшно. Мне пришлось два дня набираться храбрости, чтобы договориться об интервью с ван Кесселем, но это надо было сделать, и я сделала. — Незаметно для себя я превратилась в образец целеустремленности и трудолюбия: вот вам Виг Морган, пример того, как браться за дело.

Майя молчит. Она жует чипсы и мрачно смотрит на меня. Потом говорит: