Эдуард Лимонов - Титаны

Таких примеров Дарвин приводит в «Происхождении человека» буквально сотни. Затем он торжествующе восклицает: «Тем не менее некоторые авторы все же отрицают, что высшие животные обладают многими чертами рассудка, и пытаются объяснить нам почему с помощью аргументов, которые являются ничем иным как пустой болтовней».

Далее великий Дарвин сердится еще больше и приводит цитату из эссе своего поклонника, некоего Лесли Стефена (Leslie Stephen) под названием «Дарвинизм и божество», который «говоря о предполагаемом непроходимом барьере между умами человека и низших животных, заявляет: «Очень трудно понять как кто-то, кто когда-либо держал собаку, или наблюдал слона, может иметь сомнения в способности животных производить основные процессы мышления»».

Дарвин, желая сблизить человека с животным миром, не брезгует банальностями: «Часто говорят, что животные не употребляют никаких орудий, однако шимпанзе в своей среде обитания разбивает местный фрукт, нечто вроде ореха, камнем». «Прирученные слоны в Индии, это хорошо известно, ломают ветки деревьев и отгоняют ими мух».

Или вот, великий Дарвин во всем своем блеске: «В Зоологическом саду обезьяна, имевшая слабые зубы, приспособилась разбивать орехи камнем; и мне сообщили служители, что после употребления камня она прячет камень в соломе и не позволяет другим обезьянам брать его. Здесь мы имеем идею собственности ; однако эта идея общая каждому dog с его костью и большинству, или всем птицам с их гнездами».

Защищаясь от тех ученых, которые считали абсолютным отсутствие в животных способности к абстрагированию и к обобщениям, Дарвин восклицает: «Но когда dog видит другого dog(a) на расстоянии, ясно, что он понимает, что это собака в абстракции; но когда этот dog подбегает ближе, его отношение неожиданно меняется, если эта собака — его друг». И продолжая полемику, Дарвин приводит слова из письма некоего мистера Хукхам (Hookham): «Когда я обращаюсь к моему терьеру (и я повторял это много раз) «Ищи, ищи, где это?», она немедленно воспринимает это как сигнал, что нечто должно быть преследуемо, обычно она осматривает все вокруг, затем бежит в ближайший кустарник и вынюхивает дичь, но ничего не найдя, она глядит вверх, в крону соседнего дерева, ища белку. И что же, разве эти действия не показывают ясно, что она имеет в ее уме обобщенную идею или концепцию того, что какое-то животное должно быть обнаружено и преследуемо?»

Согласитесь, что английский джентльмен XIX века, уговаривающий нас, что у его dog не может не быть разума, выглядит глуповато, оттенки идиотизма проскальзывают.

«Мне говорят мои противники, что у животных нет самосознания, — нападает Дарвин. — Но как мы можем быть уверены, что старая собака с прекрасной памятью и некоторой силой воображения, видя сны, никогда не вспоминает ее прошлые удовольствия или страдания на охоте? И это будет формой самосознания. С другой стороны, мистер Бушнер (Buchner) заметил, как мало способна задействовать свое самосознание или рефлектировать о природе ее собственного существования тяжело работающая жена деградировавшего австралийского дикаря, употребляющая разве что несколько абстрактных слов и не умеющая считать более четырех?..»

Простим английскому естествоиспытателю неуклюжее расистское предпочтение старой английской собаки из пары «собака или австралийская дама, жена дикаря», но сосредоточимся на том, что эти наблюдения — не наука, ну никак не наука.

Дарвин пытается убедить нас в том, что речь присуща не только человеку, с помощью столь же ненаучных «наблюдений». «В Парагвае обезьяна Cebus azarae, когда она возбуждена, издает по крайней мере шесть различных звуков, которые возбуждают в других обезьянах те же эмоции». Дарвин почерпнул эти «научные» сведения из «Антропологического обозрения» за 1864 год, объясняет ссылка. «Наиболее замечательный факт, — продолжает гений, — тот, что dog, будучи одомашнен, выучился лаять по крайней мере в четырех или пяти отчетливых тонах. Несмотря на то что лаяние — новое искусство (именно так, «Although barking is a new art» — Э.Л. ), нет сомнения, что предки собачьего рода выражали свои чувства криками различного рода. У одомашненной собаки мы имеем лай согласия, как в охоте, гнева, также как и рычание, вопль или вой отчаянья, к примеру когда собака заперта, лай в ночи, лай удовольствия, когда dog вышел на прогулку с его хозяином (master) и очень отчетливый лай просьбы или мольбы, как в случае, когда он хочет, чтобы открыли дверь или окно».