Эдуард Лимонов - Титаны

В 1917 году они бросились в Россию в большевики, к Ленину. А германские юноши-ницшеанцы не колеблясь пошли в Национал-социалистическую рабочую партию Германии, как только ее возглавил Гитлер.

На самом деле, нервный и больной философ жизни, как медиум предчувствовал, что впереди большая резня. Что конфликта между правящим классом буржуазии и выросшим в ее тени, обслуживающим буржуазию четвертым сословием не избежать. Он правильно предчувствовал: буржуазия стремительно теряла пассионарность, в то время как четвертое сословие накопило запас ненависти. Четвертое сословие смотрело злыми глазами на достатки и привилегии буржуазии со злобной завистью.

Но более того, четвертое сословие желало править Европой и миром, желало реализовать свою волю к власти, установить свой порядок.

И пророк четвертого сословия вопил, кричал, широко разевая глотку, выплевывал слова для них, за них. Он был пророком тех, кто только родился или вот-вот должен был родиться. Когда Ницше умер, Гитлеру было 11 лет.

Уже через 18 лет после смерти Ницше в псих-лечебнице Гитлер возглавил германское восстание четвертого сословия. А еще через три года первые штурмовики — отряды СА — выйдут на германские мостовые. Эти будут искать чьи бы головы расколоть, станут философствовать кастетами и дубинками.

В таких местах всегда жарко. Мандолины… лимоны… кто пьет вино, кто пляшет с девушкой под мандолину… а вот дорожка, ведущая в парк. Следуем по ней и, поскрипывая песком, шагаем в направлении дома. Ни садовника по пути, ни сторожа. В начале прошлого века жили куда беззаботнее нас. Никакой охраны.

Остро пахнут южные деревья и травы. Возможно, в ветвях висят плоды, какие-нибудь именно лимоны, но в темноте они заведомо не видны, не стоит и напрягаться. Хрустнула ветка; хочу я или не хочу себя проявить? Я еще не решил. Южные ночи, тут черт ногу сломит. Никакой луны, но дорожка светлого песка все же заметна, песок выручает.

А вот и тусклый свет. Это окна. Идем на окна. Свет слабый, поскольку, видимо, пользовались еще свечами. Или у них уже есть электричество?

Тут, у самого дома, светлее. Терраса чуть выше сада, на террасе стоит дом. Остекленные крупные двери на террасу закрыты. Можно подойти и взглянуть. На первый взгляд, там мечутся люди, отбрасывая резкие тени.

Нет, там мечется только один человек! Он находится у камина, а у самых дверей террасы, по ту сторону от меня, горят на столе свечи. Пять? Десять? Так вот, человек мечется между камином и свечами, и все эти огни усугубляют каждое его движение, потому зрительное впечатление такое, как будто множество людей бегут, дерутся и при этом жестикулируют экспрессивно, как водится у итальянцев. Ведь каждый русский знает, что итальянцы жестикулируют от избытка страстей. Не правда ли, мы знаем?

Он не один. Мне удается, прильнув к стеклам, обнаружить, что он не один. Кроме него подле камина находятся еще трое. Две женщины и один неподвижный мужчина. Все они расположились в креслах.

Что он говорит? Он ничего не говорит, он издает звуки. Он воет музыку! Воет.

Кто-то идет. Это молодая женщина. Белый передник поверх черной мини-юбки и блузки темного цвета, но какого — неясно. Она подошла и тоже заглянула в дом. Улыбнулась. Кивнула мне:

— Добрый вечер, синьор!

— Добрый вечер, синьорина!

— Я служанка этих господ. Они не могут говорить. Во всем остальном они прекрасные люди. Они могут спать и плакать. Еще они не могут есть, — женщина улыбнулась, — что значительно облегчает мою работу. Ведь если бы мне пришлось кормить четверых, о, я была бы все время занята! Сейчас я пришла уложить их в постели. — Она порылась в сумочке и достала ключ. Вставила его в замок. — Вы хотите войти со мной? Хотите посмотреть на них поближе? Советую зайти. Они такие милые! К тому же очень известны во всем мире. Вы потом сможете рассказать вашим близким, что Вы с ними познакомились.

— Да, я войду с Вами. Собственно для этого я и пришел.

Она открыла дверь, и мы вошли. Пламя свечей дружно отпрянуло от нас к камину. И за нами влетели сотни бабочек и насекомых. Все они ринулись к свечам, так как давно замыслили умереть и ждали только случая, чтобы сделать это.

Человек, метавшийся у камина, остановился. К нам обратилось его внезапно нахмурившееся лицо. Из кресел ко мне вопросительно обратились еще два женских и одно мужское лицо.

— Я привела к Вам замечательного посетителя. Это человек из сада, он наблюдал за Вами, заглядывая с террасы. Прошу Вас, улыбнитесь ему. Я Вас представлю ему.