Игорь Клех - Миграции

Вернемся все же на четную административную сторону Крещатика и пройдем ее до конца скорым шагом. А потом развернемся и возвратимся не спеша по бульварной стороне.

Боковой фасад Почтамта и следующее за ним административное здание образуют в месте изгиба Крещатика так называемую административную дугу, что очень украшает улицу (много скучнее было бы, если бы совсем недлинный Крещатик просматривался из конца в конец). Здесь удачно расположилось заведение «Шато» с пивоварней «Славутич», где разливают свежесваренное пиво — серебряное, золотое и платиновое, отличающиеся степенью дороговизны, но по причине кислого привкуса уступающие любому пиву, в том числе марки «Славутич», выпитому мною в Киеве. Получается, что платишь не за качество, а за антураж — но это повсеместное явление в украинской столице.

Две большие арки в 7-этажном здании открывают проходы к 4-этажному зданию государственной телерадиокомпании, уцелевшему с дореволюционных времен (для киевского уха «Крещатик, 26» звучит, как для уха коренного москвича звучала, наверное, «Шаболовка»). Во время оно по соседству находился «Гранд-отель», а при нем — один из магазинов кондитерской фирмы семейства Балабухов. Прославленное киевское «сухое варенье» этой фирмы (уваренные в сиропе цукаты, их так и звали иногда — «балабухами») считалось образцовым и стоило рубль за фунт. Его чуть не с XVIII века пудами закупали состоятельные гурманы и монархи Европы (как выясняется, бывшие изрядными сластенами). На углу Крещатика и Прорезной расположен телерадиокомитет, а до войны здесь стояло здание, спроектированное архитектором Городецким, — в 1941 году в нем расположилась немецкая комендатура. Его в числе первых и подорвали советские подпольщики 24 сентября — именно отсюда начал расползаться по Крещатику пожар, уничтоживший то, что не взлетело на воздух. Но более всего этот крещатицкий угол знаменит тем, что на нем «работал» Паниковский, если верить Ильфу с Петровым. Симпатичный памятник этому комическому персонажу, сыгранному в кино Зиновием Гердтом, установлен в сквере чуть выше по улице Прорезной, ведущей к Золотым воротам.

В этом месте через дорогу глядят друг на друга два жутковатых идентичных портика (считающиеся не столь удачными, как портик Почтамта) и два ультрамариновых киоска с золоченым растительным орнаментом, которым не откажешь даже в некой тяжеловесной извращенной стильности, какой полно на ВДНХ, — этакие безделушки сталинского Большого стиля. Кстати, киевские острословы гениально обыграли местный аналог ВДНХ, сократив «Выставку передового досвиду (опыта то есть)» до… «Выпердос»: «Поехали на Выпердосы!» (Прости мне, читатель, эту грубоватую шутку, которой захотелось поделиться, — не хмурься, здесь и не такое можно услышать.)

Следующий квартал Крещатика начинается с министерского здания с большим книжным магазином «Планета» внизу — раньше, помнится, здесь торговали книгами соцстран, и публика сюда ходила начитанная, все чем-то не удовлетворенная. В отличие от многих сегодня, я отлично помню чем. Дальше — чудом уцелевшее здание дореволюционного Внешторгбанка архитектора Лидваля. Если бы не фасад цвета серой пемзы или спекшегося вулканического пепла, оно смотрелось бы очень выигрышно, поскольку очень напоминает итальянские ренессансные палаццо и, как ни странно, не выламывается из застройки. И снова админздание с просторным магазином «Фарфор» на первом этаже. А дальше… палатки. Что за палатки? Революция же закончилась. Но нет, молодежь требует отставки городского головы Омельченки — главного «руйнатора» исторической застройки и злостного врага зеленых насаждений, чем-то мешающего ныне победителям (а ведь это он предоставил под их штабы Украинский дом и другие муниципальные помещения меньше года назад). Пока что это предложение голове и кому-то еще по-хорошему уйти в отставку, здание мэрии не блокируют — только около полудня устраивают малолюдный митинг с мегафонами на солнцепеке, а в остальное время парятся в синтетических палатках, где можно только спать или совещаться до опупения, — не сезон. Нашему Александру с его фототехникой опять не повезло: юный бунтарь обозвал его агентом СБУ (службы госбезопасности) и в крайнем раздражении скрылся в палатке. Александр недоумевал:

— Вы же вышли на площадь, у вас здесь политическая демонстрация — и вы против того, чтобы вас фотографировали?!

Однако не под натиском уличной демократии отступило вглубь квартала 10-этажное здание мэрии с арками по бокам, не уступающими высотой аркам на Тверской (улице Горького — вот она, «рука Москвы»), По замыслу послевоенных архитекторов, здесь должна была взметнуться к небу одна из высоток со шпилем, да не судьба.