Грин Грэм: Конец одного романа

– Где вы были. Генри? – спросил я. Обычно он спускался к завтраку первым, иногда уходил, когда я еще не вышел, а в это утро его тарелка стояла нетронутой, и я услышал, как хлопнула дверь, прежде чем он вошел.

– Так, гулял,– туманно ответил он.

– Всю ночь? – спросил я, и, чтобы оправдаться, он сказал мне правду:

– Ну, что вы! Отец Кромптон служил сегодня заупокойную мессу.

– Он еще служит?

– Раз в месяц. Я решил зайти, из вежливости.

– Вряд ли он знал, что вы там.

– Я подошел, поблагодарил. Собственно, я пригласил его к обеду.

– Тогда я уйду.

– Не надо, Бендрикс! В конце концов, он тоже был другом Саре.

– Вы не обратились ли?

– Конечно, нет. Но они имеют такое же право на свои взгляды, как мы с вами.

Итак, он пришел обедать. Этот уродливый, неуклюжий человек с носом Торквемады увел у меня Сару. Он поддержал дурацкий обет, который надо было забыть через неделю. В его церковь шла она под дождем, искала убежища -нашла смерть. Меня не хватило даже на вежливость, Генри пришлось все тащить одному. Отец Кромптон не привык обедать в гостях. Так и казалось, что это тяжкий долг. Болтать он не умел, ответы его падали, словно деревья на дорогу.

– У вас тут много бедных? – спросил усталый Генри, уже за сыром. Он перепробовал много тем – книги, кино, недавнюю поездку во Францию, будет ли война.

– Не в том суть,– ответил священник. Генри не сдался.

– Падает нравственность? – спросил он с той легкой фальшью, без которой не произнесешь таких слов.

– Это вообще не проблема,– сказал отец Кромптон.

– Я думал… знаете, иногда видишь вечером…

– Так бывает в каждом сквере. И потом, сейчас зима. Тема на этом кончилась.

– Еще сыру, отец?

– Нет, спасибо.

– Наверное, в нашем районе трудно собрать деньги для бедных?

– Дают, что могут.

– Налить вам бренди в кофе?

– Нет, спасибо.

– Вы не против, если мы…

– Нет, не против. Я просто потом не заснул бы, а мне вставать в шесть часов.

– Зачем?

– Молиться. К этому привыкаешь.

– Боюсь,– сказал Генри,– я толком и не молился с самого детства. Когда-то я просил, чтобы Бог помог мне попасть в первую десятку.

– Попали вы?

– Попал во вторую. Наверное, такие молитвы не считаются?

– Всякая молитва лучше, чем ничего. Вы признаете Божью силу, а это своего рода хвала.

Впервые за весь обед он произнес столь длинную речь.

– Я бы сказал,– вмешался я,– что это магия. Вроде того, как трогают дерево или не ступают на какие-то плиты тротуара. В детстве, по крайней мере.

– Ну, немножко суеверия не повредит,– сказал он.– Люди хоть понимают, что этот мир – еще не все. Бывает началом премудрости.

– Да, ваша церковь любит суеверия. Святой Януарий, кровь, видения…

– Мы пытаемся различать их. И потом, не разумней ли думать, что все может случиться?

Зазвонил звонок. Генри сказал:

– Я отпустил служанку спать. Разрешите, отец?

– Лучше я открою,– сказал я. Я был рад избавиться от этого тяжелого человека. На все у него есть ответ, любителю его не подловить, он словно фокусник, который раздражает самой сноровкой. Я открыл дверь и увидел толстую женщину в черном, с пакетом в руках. Сперва я подумал, что это наша уборщица, но она сказала:

– Вы мистер Бендрикс, сэр?

– Да.

– Вот это вам.– И она быстро сунула мне пакет, как будто он мог взорваться.

– От кого вы?

– От мистера Паркиса.

Я растерянно вертел пакет. Мне пришло в голову, что это какие-то улики, которые Паркие запоздало прислал мне. Я хотел о нем забыть.

– Вы не дадите расписку, сэр? Он сказал, в собственные руки.

– Карандаша нет. И бумаги. Вообще, я занят.

– Вы знаете, какой он аккуратный, сэр. Карандаш у меня есть. Я написал расписку на старом конверте. Она ее бережно положила в сумку и поспешила к калитке, я держал пакет. Генри крикнул из столовой:

– Что там, Бендрикс?

– Пакет от Паркиса,– сказал я. Это звучало как скороговорка.

– Наверное, книгу вернул.

– В такое время? И потом, это мне.

– Что же такое тогда?

Я не хотел открывать пакет, ведь мы оба с таким трудом ее забывали. Мне казалось, что я достаточно наказан за мистера Сэвиджа. Голос отца Кромптона говорил:

– Мне пора, мистер Майлз.

– Еще рано.

Я подумал, что если я туда не пойду, нарушу правила вежливости, он скорее удалится. И я открыл пакет.

Генри оказался прав. Это были сказки Эндрю Лэнга, но в книге торчала сложенная записка, письмо от Паркиса.

«Дорогой мистер Бендрикс,– прочитал я, подумал, что он благодарит меня, и нетерпеливо взглянул в конец.-…При таких обстоятельствах я бы не хотел ее держать. Надеюсь, Вы скажете м-ру Майлзу, что это – не от неблагодарности. Искренне Ваш Альфред Паркие».