Кристиан Гарсен - Полет почтового голубя

— Вы мне не много сказали. Что это за расследование?

Шуази-Легран глубоко вздохнул и ответил:

— Я ищу свою дочь. Она исчезла. Вот ее фотография. Между нами всегда существовало… некоторое напряжение. Скажем так: наши характеры не совсем совместимы. Вот уже два года как она в Китае. У меня нет ее адреса, я посылаю письма на абонентный ящик. Как видите, даже на расстоянии у нас натянутые отношения. Кроме того, я не могу предупредить посольство: возможно, с ней ничего страшного не случилось и она просто не хочет отвечать на мои письма. Именно это вам и нужно установить. Я не могу поехать туда сам. Во-первых, мы носим одну фамилию, что может создать определенные трудности, если окажется, что ее похитили, а во-вторых, у меня серьезные проблемы со здоровьем. Будьте осторожны, вы не Филипп Марло и не Кларк Кент. Я доверяю вам, вот и всё. Будьте внимательны. Может быть, вам удастся узнать больше, чем моим китайским друзьям. За большинством из них уже несколько лет ведется слежка.

Затем Шуази-Легран протянул Еугенио список имен: господин Ли Енфай, Пекин; господин Чжоу Енлинь, Пекин; мадемуазель И Пинь, Сиань; господин Хан Гуо, Пекин.

Следующие две недели ушли на то, чтобы получить визу, передать Фабьена Бартеза Марианне («Но я никогда не научусь за ним ухаживать, — сказала она, — и потом, что будет, если Чехов захочет его слопать?» — «Есть тысячи котов, которым плевать на золотых рыбок, — возразил Еугенио. — Не понимаю, почему Чехов должен от них отличаться?»), собрать чемодан и просмотреть несколько справочников по Китаю.

Телефонный звонок разбудил Еугенио в тот самый момент, когда мужчина в плаще, мягкой шляпе и с бычком, приклеившимся к уголку рта, собирался раскроить череп старому бонзе, который разглагольствовал об инь и ян. Еугенио пулей выскочил из ванны. Звонил Марк де Шуази-Легран.

— Еугенио, — заявил он, — этой ночью я почти не сомкнул глаз, опять разболелась спина, поэтому будьте кратким — я страшно хочу спать.

Еугенио взглянул на часы. Стрелки показывали пятнадцать пополудни. Значит, во Франции было около семи утра.

— Здравствуйте, господин главный редактор. Что вы хотите узнать? Я еще никого не видел. Я только приехал.

— Я прекрасно знаю, что вы только что приехали, — ответил Шуази-Легран. — И вы ни с кем не говорили? Даже в самолете?

Еугенио чуть не потерял дар речи. Как он узнал?

— Уф… да, — произнес он. — С китайским астрофизиком. Мы говорили о физике и поэзии.

— О физике и поэзии… Вы сказали ему, что собираетесь делать в Китае?

— Я сказал, что собираюсь написать несколько статей для газеты.

— Хорошо. И ничего больше?

— Ничего больше. Но как вы узнали…

— Я ничего не знаю, я представляю, вот и всё. Перезвоню вам в полдень, то есть в двадцать часов по вашему времени. Будьте у себя в номере. И не опоздайте на встречу с господином Ли. Он очень пунктуален.

Шуази-Легран повесил трубку. Еугенио, немного помедлив, снова лег, но на этот раз — в постель. У него оставался еще час. Сон навалился на него внезапно, когда он, сам того не осознавая, напевал про себя «Магнолия навсегда».

— Я слышал, что в Африке есть молодые люди, которым удается пробраться на взлетную полосу аэродрома, спрятаться в отсеке для шасси самолета и таким образом добраться до Европы. Это правда? — спросил господин Ли.

Еугенио сделал глоток чая.

— Совершенно верно, — ответил он, — хотя власти стараются не слишком это афишировать. Естественно, что эти молодые люди прибывают к месту назначения в глубокой коме или уже мертвыми. Некоторых придавливает насмерть убирающимся шасси, другие замерзают, так как температура на высоте девять тысяч метров опускается до сорока градусов ниже нуля, третьи умирают от недостатка кислорода, поскольку воздух там очень разрежен. Это, конечно же, ужасно.

— Действительно, ужасно, — огорченно произнес господин Ли. — У нас такое невозможно, так как наши аэропорты оборудованы системами слежения, а правила посадки намного строже, но если бы подобная возможность практически существовала, я думаю, что некоторые молодые люди совершили бы такую попытку.

Еугенио и господин Ли сидели друг напротив друга в просторной светлой комнате, со вкусом обставленной мебелью и украшенной различными безделушками. Некоторые из них были явно старинными и очень дорогими. Дом находился на улочке, перпендикулярной улице Антикваров, где у господина Ли был свой магазин. Окна комнаты выходили во внутренний дворик. Тишина была полной. На низком столике из акации стояли две чашки с дымящимся чаем. «Лон Цинь» — «Колодец дракона», — объяснил господин Ли, — мой любимый. Его трудно найти. Существует множество подделок, и даже тот, что продается в большинстве магазинов, не настоящий «Лон Цинь», а просто остатки других сортов чая, изготовленных той же компанией. Но у меня есть свои поставщики», — добавил он, хитровато улыбнувшись.