Наталья Аверкиева - Тайные знаки судьбы

Я включила бра и, укутавшись в одеяло, принялась думать о сне. Тут явно есть какая-то символика. Кириллу, что ли, позвонить? Что значит: «Нет никакого Поэта»? Разобраться бы во всем… Только вот как? Мне нужна чья-нибудь помощь.

В школе меня чуть ли не у дверей выловила Керн, наша классная руководительница. Анна Михайловна манерно поправила выбившийся локон и строго произнесла:

— Андреева, надеюсь, ты принесла записку от мамы по поводу всех своих прогулов?

Я сделала самый несчастный вид, который, впрочем, мне даже особо делать не пришлось.

— Анна Михайловна, мама не знает, что меня не было в школе, — жалобно заскулила я. — Вы же знаете мою маму, если она узнает…

— Варвара, что случилось? — теперь Анна Михайловна поправила шляпку.

Она вообще у нас странная немного. Всегда и везде ходит в шляпках. Их у нее такая куча, словно на дому у нее шляпная фабрика с сотней работниц. Керн ко всему вдобавок коренная москвичка, которая очень гордится своим происхождением и всячески это подчеркивает. Иногда она снимает головной убор и небрежно вешает его на стул. Для нас это знак, что Керн злится, а вот когда она начинает читать наизусть чуть ли не всего Пушкина, а потом всех поэтов Серебряного века (обязательно в шляпке) — это хороший знак, значит, урок по географии опять отменяется и начинается литературный кружок.

Я тяжело вздохнула, и одинокая слеза медленно поползла по щеке (между прочим, никаких уловок, все вышло непроизвольно!).

— Вы же знаете, что я дружу с мальчиком из Литературного института, — хлюпнула я.

Анна Михайловна важно кивнула:

— Он любит Блока, я помню.

— С ним что-то случилось. Он не хочет со мной общаться. Мне так плохо, Анна Михайловна.

Она неожиданно обняла меня и прижала к себе.

— Моя девочка, — погладила по голове. — Мужчины, даже те, кто любит Блока, все одинаковые. Тебе только предстоит это узнать.

Я снова хлюпнула и забормотала пришедшие на ум строки:

— Когда о горькой гибели моей

Весть поздняя его коснется слуха,

Не станет он ни строже, ни грустней,

Но, побледневши, улыбнется сухо.

И сразу вспомнит зимний небосклон

И вдоль Невы несущуюся вьюгу,

И сразу вспомнит, как поклялся он

Беречь свою восточную подругу.

— Да, Ахматова могла передать все то, что мы чувствуем! — всплеснула Керн руками. — Варя, что бы ни случилось, ты не должна впадать в уныние. Помнишь?

Мне грустно и легко;

Печаль моя светла;

Печаль моя полна тобою,

Тобой, одной тобой…

Унынья моего

Ничто не мучит, не тревожит,

И сердце вновь горит и любит — оттого,

Что не любить оно не может.

Помнишь?

— Анна Михайловна, это так красиво, — подняла я на нее глаза.

— Беги на урок, Варя. И не впадай в уныние, — наконец-то отпустила она меня.

Но до класса я не дошла, из раздевалки за мной наблюдали Точка и Настя.

— Ты чего такая? — забеспокоилась Настя. — Он все узнал?

Я покачала головой.

— А чего?

— Варь, а чего это Керн так тебя обнимала? — с недоумением смотрела на меня Женя.

— Спросила, есть ли записка от мамы по поводу моих прогулов. Я сказала, что у меня депрессия. Она пожалела.

— А у тебя депрессия? — приподняла Точка бровь.

— А что, не видно? — влезла Настя. — Варька, ты все из-за вчерашнего переживаешь, да? Не грусти. Он же все равно ничего не знает.

— Мне кажется, вам есть, что сказать. — Женя близоруко прищурилась и глянула на нас, как гестаповец на партизан.

— Все нормально, — попробовала отвязаться от нее я.

— Варя, вид, как у тебя, говорит, что все совсем не нормально. Что произошло? Где вы вчера были и что вы делали?

— Мы были в институте, — вздохнула я.

Женька глянула на Настю, которая прикрыла рот ладошкой: мол, не моя тайна, не мне и говорить.

— И? — давила Волоточина.

— И мы видели ту девушку, — все тише и тише бормотала я.

— Ну и? — начала злиться Женька.

— Ну и выяснили, что это не новая подружка Поэта, а его учитель по английскому.

— Это хорошо. А что ты такая кислая? — фыркнула она.

— Потому что теперь я боюсь, что Поэт узнает, что я ему не доверяю, и бросит меня.

Женька громко рассмеялась, рухнув на лавочку.

— Знаешь, какая у нас Ярослава красивая в нормальной одежде! — похвасталась Настя.

— Варя, ты чудо! — искренне восхитилась Точка. — Сначала ты из кожи вон лезешь, чтобы узнать что-то, а потом переживаешь, как бы Поэт не узнал, что ты все знаешь. Ты не пробовала ему звонить и спрашивать напрямую, без обходных маневров?