Мария Галина - Гиви и Шендерович

— Да свети же! — шипел из-за спины Шендерович.

— Туда направь свой атрибут, о, везирь светоносный, — угрюмо проговорил Дубан, — во-он туда!

У стены лежало что-то, что Гиви принял поначалу за дохлую летучую мышь. Но предмет, когда на него упал луч фонарика, расцвел яркими красками — Дубан, подойдя, брезгливо подобрал его с полу двумя пальцами; шелковый платок трепетал в теплом воздухе, Гиви даже показалось, что он сияет каким-то своим, собственным светом.

— Сие без сомнения оставлено суккубом, — прокомментировал Дубан, — однако ж, где он сам?

Гиви с замиранием сердца огляделся. Зала была по-прежнему пуста.

— Прячется, зараза, — пробормотал Шендерович, — Ну ничего! Сейчас выманим! Выйдете вы, двое!

— Миша, — робко сказал Гиви, — можно, я с тобой?

Шендерович окинул его оценивающим взглядом.

— Нет, — вздохнул он, — ты лучше на стреме постой. Снаружи, вместе со звездочетом… и фонарик пригаси, а то напугаешь…

Гиви отошел, уязвленный в самое сердце, чувствуя себя полным ничтожеством, на которое не польстится даже суккуб. Шендерович, тем временем, вышел на середину зала и, размахнувшись, ударил себя в грудь на манер распаленного самца гориллы.

Глухой звук отразился от стен.

Гиви, не выдержав, скользнул на цыпочках обратно в залу, и теперь стоял у двери, прижавшись к стене и затаив дыхание.

Судя по приглушенному сопению у него над ухом, Дубан не захотел оставаться в одиночестве.

Посреди зала гордо возвышался Шендерович.

— Эй! — вопил Шендерович, осыпая звучными ударами грудную клетку, — выходи! Я пришел!

— Хо-оди! — отозвалась башня.

— Эй, милашка! Не хочешь поразвлечься? — уже интимнее, но по-прежнему звучно осведомился Шендерович, — я, между прочим, царь!

Где— то в неподалеку раздался тихий шорох -будто мышь пробежала.

— Миш-ша! — предостерегающе прошипел Гиви.

Дубан рядом с ним быстро проделал ряд сложных пассов, сметая рукавами паутину и пыль со стены.

— Выходи, крошка! Выходи, сладкая моя!

— Миша, осторожней!

Шорох стих.

— Гиви, ты здесь? — спросил Шендерович, не оборачиваясь. — Давай-ка, туда посвети!

— Потайная дверь! — произнес Дубан со знанием дела, — ишь ты!

Дверь была пригнана к стене так плотно, что, казалось, составляла с ней одно целое.

Шендерович подскочил к ней и забарабанил кулаками.

— Открой! Открой, голубушка! Ну, открой, тебе же хуже будет!

— Похоже, — сказал Дубан с некоторым злорадством, — ты ее спугнул, о, страстный!

— Мне бы она открыла, — с достоинством возразил Шендерович, — но вы, о, мои спутники, способны устрашить даже суккуба!

Он с минуту поразмыслил, потом махнул рукой.

— Ладно, что с ним чикаться? Я, как царь времен, ломаю дверь! — сказал он и поднял фомку.

Гиви послушно светил.

Шендерович, пыхтя, налегал на фомку, пытаясь сорвать невидимый замок. Дверь потрескивала — башня все-таки была очень ветхой.

А ну, как рухнет? — с тайным ужасом подумал Гиви.

И, словно в ответ на его мысли, башня покачнулась.

— Не разобрался еще со своими звездами, о, медлительный? — спросил Шендерович, не оборачиваясь.

— Нет, — сердито проговорил Дубан, — откуда? Я же, вместо того, чтобы наблюдать сокрытое, ибо ночь к тому располагает, вышел на сию ловитву… по твоему приказу, кстати, о, любящий риск!

— Так не бросить ли нам сии пустые хлопоты и не спуститься ли вниз, — с великолепным самообладанием вопросил Шендерович, — ибо сия обреченная башня, похоже, вот-вот рухнет… полагаю, вместе с суккубом, раз уж он столь глуп, что не желает выходить.

Гиви увидел, как в обращенном на балкон дверном проеме медленно поплыли звезды — верхушка башни описала в небе плавную дугу.

И я так никогда и не увижу, на что похож этот суккуб, подумал Гиви. Масрур знает, а я нет.

— Жалко, э, Миша? — неуверенно спросил он.

— А и хрен с ним, — вздохнул Шендерович.

— Жалко! — уже уверенней заключил Гиви.

К собственному удивлению он оттолкнул Шендеровича и заколотил кулаками по двери.

— Слушай, — заорал он, — выходи! Ты ж погибнешь! Мы тебе ничего не сделаем. Мы приличные люди!

За дверью было тихо.

— надрывался Гиви.