Сергей Арзуманов - Винодел

— Никогда бы не подумал, что все так…

— Да, так вот англичане нашли заменитель мадере и портвейну в лице марсалы.

— Но ведь Наполеон контролировал Италию, а как же блокада?

— Макс, но ведь мы говорим о Сицилии, не зря ведь это вино появилось именно там. Англичане при помощи местных жителей наладили контрабандные поставки марсалы в Англию.

— Да, вы знаете, это очень интересно, но я бы хотел узнать больше об алеатико.

— Да, да, конечно, извините, я люблю углубляться в историю, так вот у нас много сортов винограда, конечно, французские «Каберне», много португальских — «Вердельо», «Альбильо», «Серсиаль», «Мурведр», но из Италии только «Алеатико».

— Значит, только «Алеатико».

— Да.

— «Негроамаро», — почти полушепотом проговорил Макс.

— Что вы говорите?

— Это второе название алеатико, так называют его в Италии.

— Да, вы знаете, если вам это будет интересно, сорт удивительно хорошо прижился, по всей территории бывшего Советского Союза.

— То есть вы хотите сказать, что алеатико не только вы выращиваете?

— Нет, вот, например, в России, на реке Дон, раньше делали вино «Донской букет», это десертное вино полностью из алеатико. Возможно, сейчас его и не производят, но лоза там точно осталась.

— Очень интересно, а еще где?

— Пожалуйста, Узбекистан, район Бухары. Для производства мускатов использовался сорт «Алеатико», далее Казахстан выращивает алеатико, Киргизия для производства мускатов культивирует алеатико, это все среднеазиатские республики бывшего СССР.

— И это опять единственный итальянский сорт.

— Да, единственный.

— Просто фантастика.

— Хорошо, но я думаю, нам пора попробовать алеатико на вкус.

Максу показали вино «Алеатико „Аю-Даг“ Слезы Христа». Макс взял бокал, покрутил его вокруг своей оси и сделал внушительный глоток, ожидая от всех своих органов чувств мгновенный ответ. Мощная алкогольная волна прошла через все тело, раздражая небо, пищевод и умиротворяя желудок.

— Это же десертное вино! — вскрикнул Макс.

— Да, конечно.

— Я просто не ожидал.

— Вам не нравится?

— Нет, это восхитительно, но просто я…

— Вы не готовы оценить вкус.

— Возможно, а сухое из этого сорта вы не делаете?

— Нет. Слишком сладкое для вас?

— Не знаю, я не очень привык к таким винам: знаете, у нас в ресторанах подают только сухие вина.

— Тут позволю себе с вами не согласиться, именно в ваших ресторанах подают наши вина.

Макс был не то чтобы удивлен, а скорее шокирован.

— Вы имеете в виду, во Франции?

— Да, пожалуйста, мы обнаружили наши вина в ресторане Алана Дюкасса, в его «Луи 15» в Монте-Карло.

— Нет, мне все равно нужно время, чтобы понять такое вино, — Макс взял в руки бутылку и начал тщательно изучать этикетку.

— А здесь внизу что написано?

— Tears of Crist.

— Лакрима Кристи.

— Да, Лакрима Кристи, что значит Слезы Христа.

— И вы всегда делали его из алеатико?

— Да, всегда.

— Это странно, у меня на родине используют другой сорт.

— У нас до сих пор в энотеке хранятся бутылки урожаев 1894-го, 96-го, 97-го годов.

— А почему именно этих годов?

— Не могу вам сказать, боюсь, что этого уже никто не помнит, у нас ведь более миллиона бутылок на хранении.

Макс был поражен тем, что услышал. Алеатико появилось здесь, в Крыму, в 1830 году. В этом году еще не было никакой Италии. Гарибальди и патриоты объединят страну только через 30 лет, а в далекой и такой непонятной России уже кто-то выращивал алеатико.

— Не каждый итальянский винодел знает про этот сорт, а вы уже почти два столетия его выращиваете и делаете «Слезы Христа».

— И не только, мы добавляем алеатико в наш лучший портвейн и в очень редкое вино «Мускат черный».

— Мускат черный.

— Да, это редчайший вид муската, он омолаживает кровь.

— Что это значит?

— Мы единственный завод в мире, который делает красный мускат; во всем мире делают белый мускат и мускат розовый; известно большое количество винограда мускатных сортов, но они все дают белые и розовые вина, а мы делаем мускат красный.

— Я могу его попробовать?

— Конечно.

Гид повела Макса по подвалам «Массандры». Макс увидел бутылки XIX века и даже несколько десятков бутылок конца XVIII века.

— Неужели они еще живы?

— Да, мы им создали идеальные условия для жизни, и потом это крепленые сладкие вина, они почти бессмертны.

Макс взял бутылку, на которой краской был нанесен год — 1775, с трудом можно было прочитать, что это испанский херес дела Фронтера.