Сергей Арзуманов - Винодел

— Да я не про это, что это значит — «осел на крыше»?

— Это римская поговорка, как объяснил мне Роббер, это значит что-то невиданное, необычное.

— Я боюсь спросить, как выглядит его этикетка.

— И правильно боишься.

— Что так плохо?

— Не знаю, это кому как, но у него на этикетке фиолетовый осел.

— Ты пил это?

— Да, он присылал ящик.

— Что-то осталось?

— Возможно. Ты хочешь дегустировать?

— Да.

— Хорошо, сейчас принесу.

Отец ушел в погреб и вернулся с двумя бутылками чилийского и тарелкой с камамбером и бри.

— Ну что, пробуй.

Макс налил себе немного, вино было абсолютно черным и тяжелым, оплывало по стенкам бокала не спеша. Макс поднес к бокалу нос и всеми легкими втянул ароматы.

— Ну что?

— Что-то необычное.

— Конечно, буйство ароматов и беспредел чувств.

— Отец, тебе это тоже нравится?

— Нет, сынок, нравится — это не то слово, я очарован этим вином, как очаровываются женщиной.

— Значит, ты больше не любишь маму?

— Макси, я тебя не понимаю.

— Папа, ты все понимаешь.

Макс выпил еще полбокала.

— Ну как?

— Мне это нравится, не думал, что карменер может быть таким роскошным.

— Там растут старые настоящие лозы, там виноград «Карменер» — французский. Там растет настоящее французское вино.

— Как это, а что же растет у нас?

— У нас уже не французский виноград.

— Как не французский?

— Вот так, мой друг, французское вино на самом деле не совсем французское.

— Как это, не совсем французское, папа, что за абсурд?

— Филоксера убила его.

— Что за филоксера?

— Это насекомое, которое уничтожило весь виноград Европы.

— Весь?

— Да, это была катастрофа, сравнимая со Всемирным Потопом, никто не знал, что делать: она съедала корни лозы, и лоза умирала.

— И что?

— Сначала мы перебрались в Италию, там, в Италии, родился твой дед.

— Арсен родился в Италии?

— Да, именно оттуда у него такая горячая любовь к итальянским женщинам.

— А откуда взялась эта гадость?

— Кто-то привез лозы из Калифорнии, а они были заражены филоксерой.

— А почему они не погибли?

— В этом все и дело, американские лозы имели иммунитет против филоксеры, а европейские нет.

— Почему?

— Да никто не знал, почему. Сколько было самоубийств среди виноградарей. Вся Франция и Париж даже не представляли, что здесь был ад.

— И что потом?

— В Бордо долго искали спасения.

— И?

— Начали прививать нашу лозу к американской.

— Это как?

— Очень просто, мы получили иммунитет, теперь вся лоза привитая, это союз американца и француженки.

— Вот это да.

— Да, а настоящая французская чистая лоза теперь в Чили и Аргентине, ведь там теперь живут наши самые древние лозы «Карменер» и «Мальбек». После филоксеры их почти не высаживали, но это старички Бордо, из них «Бодо» выросло. «Каберне» очень молодо по сравнению с ними.

— Значит, там настоящее вино?

— Ну, так говорить нельзя, там ведь и земля другая…

Отец задумался, как будто представлял себе эту землю.

— Сын мой, страсть и любовь больше не живут во Франции. Ты думаешь, почему полки наших магазинов завалены винами Чили и Аргентины? В них страсть, буйство красок и эмоций, а в наших — сдержанность и гармония. Мы даже изгнали карменер и мальбек за их капризность и буйство. И вот они вернулись к нам, рожденные другой землей.

Макс решил, что теперь он точно может поговорить с отцом.

— Ты сказал, что страсть и любовь больше не найти здесь?

— Да.

— Тогда зачем мы живем?

— Я тебя не понимаю.

— А чего здесь непонятного отец? Арсен ненавидел женщин, вы с мамой, как чужие люди, я не понимаю женщин, зачем это все. Я хочу делать вино и быть счастливым, но оказывается, без них я не могу быть счастливым.

— Ну вот, видишь, ты уже знаешь, что нужно для счастья.

— Папа, три поколения нашей семьи несчастливы.

— Ну, так нельзя говорить.

— Конечно, говорить нельзя, но думать-то можно.

— А почему ты себя записал к нам?

— Не знаю, но сейчас я не могу понять женщин.

— Да я никогда об этом не задумывался.

— Ты не веришь женщинам?

— Никогда и ни при каких обстоятельствах.

Грегуар опять замолчал, не зная, что сказать сыну.

— Ладно, папа, пойдем спать.

— Сынок, ты мне не нравишься.

— Папа, я сам себе не нравлюсь.

— Почему?

— Меня мучает один и тот же вопрос, как получить женщину, о которой ты мечтаешь.

— Я не знаю, что тебе сказать.

— Ну вот, видишь, счастья нет, это обман.