Али аль-Мисурати - Барабаны пустыни

Гора вновь обрела привычный красноватый оттенок. От саранчи, сплошь покрывавшей всю землю еще несколько часов назад, не осталось и следа. Лишь за несколькими насекомыми, пытавшимися спастись бегством, с криком носились мальчишки.

Хаджи Салим не мог оторвать взгляда от красноватой земли и все повторял, что с трудом верит в случившееся. Женщины заторопились обратно в деревню, чтобы поскорее начать варить саранчу в прокопченных котлах, напевая при этом:

— Вот тебе, вот тебе, получай за все!

Да, женщины скоро смогут передохнуть от плача детей, просящих хлеба. А ведь для того, чтобы напечь лепешек, требуется время. Теперь же дети увидят, что сваренная саранча — лакомство, и тогда, отправляясь в школу, они положат в портфели не тоненькие ломтики хлеба, а полные пригоршни вкусной вареной саранчи.

Возвращаются домой жители маленькой деревни, неся за плечами и на спинах мешки, наполненные саранчой. Даже в походке людей чувствуется радость — не идут, а пляшут. Абдель Наби толкает перед собой небольшую тележку, на которую навалены три мешка. За тележкой бегут дети и что-то кричат, а Абдель Наби вторит им, подражая автомобильному гудку:

— Би-би-биб-би-би…

Дети хохочут.

Осел Ашура бежит рысцой, словно и ему тоже очень весело. Рев младенца, которого мать несет на руках, всем кажется мелодичной песней. Ашур без устали рассказывает анекдоты тем, у кого только что выиграл пари. У всех на душе радостно. И с этим чувством они входят в свою маленькую прекрасную деревню, которая издали выглядит как изумрудно-зеленый остров. Солнце ласкает лица людей своими теплыми лучами, и движущиеся фигуры отбрасывают на землю длинные тени. Время от времени они сливаются в одну длиннющую тень, которая движется вперед. Кажется, что это тень несокрушимого богатыря, которому все под силу.

Перевод О. Бавыкина.

Мисбах Саид выпрыгнул из кабины, прихватив с собой одеяло. Он расстелил его под чахлым одиноким деревцем и бросил взгляд на своего спутника, открывавшего капот ленд-ровера, чтобы проверить уровень масла и немного охладить мотор. Осмотрелся вокруг. Тишина. Нещадно палящее солнце. Шум мотора все еще стоял в ушах.

— Джаббур, у тебя не найдется случайно таблетки аспирина? От шума твоей машины у меня разболелась голова, — сказал Мисбах, устраиваясь на одеяле. — Голова совершенно раскалывается.

Джаббур принес лепешку, банку сардин и бутылку, наполненную желтоватой жидкостью.

— Вы, горожане, никак не можете привыкнуть к пустыне… Посмотри, вот натуральное лекарство от головной боли и вообще от всех болезней. Куда эффективней твоего аспирина.

— Виски?! В такую жару? Боже упаси!

— Отдохнем здесь до вечера, а ночью тронемся в путь, — сказал Джаббур, открывая банку сардин. — Так будет лучше и для нас, и для машины.

Он разорвал лепешку пополам, откупорил бутылку, наполнил два стакана. Протягивая виски Мисбаху, сказал:

— Давай договоримся с самого начала: я пью один стакан, ты — два. Не забывай, что я за рулем. К тому же я не такой любитель выпивки, как ты.

Кто тебе сказал, что я пью? — спросил Мисбах, будто оправдываясь.

— Ты ведь горожанин. К тому же наверняка в Европе тебя приучили ко всем этим «штучкам». А я все еще ученик. Если бы об этом узнал мой отец, он уложил бы меня на месте из своей винтовки, хотя, говорят, он в свое время и сам был не прочь хлебнуть арака. Вот как жестоки сердца наших отцов!

Погрузившись в далекие воспоминания, Мисбах Саид пробормотал:

— Да, Европа… — Он взял у Джаббура бутерброд и, вздыхая, признался: — Испортила она меня. А ведь раньше я был таким же, как и ты.

Протягивая ему второй стакан, Джаббур энергично запротестовал:

— Давай о Европе поговорим после третьего стакана. Эта тема меня очень волнует. Обещали направить меня на учебу во Францию, на курсы повышения квалификации сельскохозяйственных инструкторов. Сельскохозяйственный инструктор — вот это специальность! Знаешь, как это непросто? Эти туареги [6] Туареги — кочевые племена, населявшие Западную Африку, Алжир и ряд районов Сахары. наотрез отказываются работать на плантациях. Воображают себя благородными рыцарями пустыни и с презрением относятся к земледельческому труду. Впрочем, они чудесные люди. Им надо обязательно помочь. Ты о чем-то задумался? — спросил он Мисбаха. — Не думай пока о Европе… Я же сказал тебе — после третьего стакана. Он заставит тебя раскрыть все секреты, даже если ты и не собирался этого делать.