Сергей Саканский - Когда приходит Андж

— Как зачем? — отвечал Голос свыше, Голос из сновидения, — Крестьянин всех кормит, портной одевает, бизнесмен организовывает, и все это для того, чтобы поэта окружали люди, не может же он творить в пустоте…

— И никакого следа от этих несчастных людей?

— Полноте. Они-то как раз счастливы, это вот только ты… Они прорастают в твоих строках, оставаясь в виде слов, их уделом тоже становится вечность…

В новом своем варианте роман стал называться «Марiя, или Проект разрушения мира». Учитель мучился тем, что не может передать своим детям выстраданную им жизненную правду, так как высказанная, она неминуемо обращается в ложь. Богдан понимал: уйди он из школы, его место займет кто-нибудь другой, и будет еще хуже, но со временем пришел к выводу, что глубоко ошибается, ибо окажись на его месте сам Христос — и он не смог бы сказать этим сынам и дочерям ни единого слова правды.

В этом фантастическом мире, где известный тютчевский закон действовал буквально, гибло и разрушалось все: экскаваторы огромными чугунными шарами разбивали здания, отбойные молотки вскрывали асфальт, обнажая коричневую жижу, мотопилы валили деревья… Богдан догадывался, что мир рано или поздно будет разрушен полностью, все в этом процессе было логично и закономерно, но один лишь вопрос не давал ему покоя — куда денутся люди?

С детских лет он узнал искусство визионизма: он мог свободно корректировать действительность в галлюцинациях и снах. Это был иной, секретный и, может быть, самый реальный для него мир, всецело его владение, в отличие от мира внешнего, в котором он всю жизнь обретался где-то на задворках бытия, среди самой униженной и бесправной части человечества. Жан хотел написать занимательную, трагическую и трогательную книгу, вместе с тем он давал прямые инструкции, чтобы научить читателя видеть сны по собственному желанию, научить, как можно уйти.

Несмотря на то, что линия сна занимала ровно половину романа, его нельзя было назвать сюрреалистическим, потому что в нем отсутствовали другие атрибуты сюрреализма — тут не было ни крови, ни обостренной чувственности, ни мрачного юмора, сновидения не принимали форму кошмара, напротив, кошмарной была сама действительность, откуда Богдан постепенно переселялся в спокойный солнечный сон, там были море и песок, причудливая рыбацкая деревушка на берегу, старый капитан Гун и дочь его Марiя, со своим таинственным «i».

Каждый персонаж сновидения имел двойника в реальном мире, и поистине увлекательной игрой было сочинять эту вещь, проецируя события из одного мира в другой, следя за взаимным влиянием обоих миров.

После забавных приключений, путешествия, шторма, игрушечной дуэли, Богдан наконец возвращается на остров и женится на Марiи, последние страницы полны воздуха и света, лишь изредка Богдан глухо кричит во вне, видя всегда одно и то же — какой-то уродливый полуразрушенный мир, каких-то угрюмых детей, которых ему надо учить истории и словесности, хотя его специальностью всю жизнь была ловля черных кальмаров… Впрочем, вот-вот на остров ожидают прибытия известного гипнотизера из самой столицы, и Марiя надеется, что он излечит ее мужа от этой непонятной болезни.

Все шло как по маслу, и работа над романом близилась к концу, когда автор вдруг понял, что Богдан, будучи его alter ego, не может не писать своего собственного романа.

И тогда все завертелось с начала, странички Жана зашелестели в обратном порядке: Богдан начал писать роман, героя которого звали Жан, в этой словесной вязи порой нельзя было разобрать, о ком именно идет речь, фраза начиналась в области верхней матрешки, но, к своему завершению, протекала в матрешку нижнюю, и Жан-большой, прямо на глазах у потрясенного (гипотетического, надо заметить) читателя, превращался в Жана-маленького, этого дважды вымышленного, квазилитературного героя. Роман Богдана, кстати, так и назывался — «Герой».

Это была история человека, который, прожив полжизни в привычном ему мире, постепенно оказывался в мире другом, враждебном и чуждом ему. Еще совсем недавно преуспевающий и энергичный физик, он очутился на какой-то глухой окраине жизни. Его научная работа уже никому не нужна, и он мучится непривычным бездельем. Сам он со своей мизерной зарплатой больше не нужен в качестве любящего мужа, и жена покидает его. Да и друзья делись кто куда: одни уехали за границу, чтобы выгодно продать мозги, другие разбогатели здесь, чем попало торгуя, перешли в новый класс, отдалились, третьи просто умерли. Он растерян, подавлен, почти уничтожен.