Сергей Саканский - Когда приходит Андж

Тут один из них встал и ударил другого по лицу, и тот — с гусиной ногой в руках — мешком повалился навзничь.

— Я очень любил ее, — сказал он, покосившись на Анджа.

— Я тоже, — ответил другой, поднимая его.

— Она ведь весьма целомудренна, почти что девочка.

— Вот-вот, и у меня поначалу сложилось подобное впечатление.

— Нельзя же думать о людях так плохо.

— Да-да, я тоже такого мнения.

— Я впервые увидел ее на набережной, за книгами. Я долго ходил и смотрел на нее, пока не решился заговорить. Однажды я занял наблюдательный пост на дальней лавочке под кустами тамариска, перед самым концом рабочего дня, и когда Онка повезла свои книги наверх в магазин, как бы случайно подскочил помочь ей, у дверей галантно распрощался и снова затаился — за стволами каштанов. Онка вышла из магазина и направилась вдоль улицы Чехова, я вычислил ее путь и побежал обходом по набережной, выйдя на Боткина прямо ей навстречу. Поначалу мы с ней лишь чинно прогуливались, беседуя. Я был очень рад, что мне так повезло на старости лет, и не верил возможности своего счастья, хотя все говорило за то, что девушка рано или поздно отдастся мне, и я не торопил события, а лишь тихо наслаждался ожиданием.

— А потом она призналась тебе, что у нее есть другой, так?

— Да.

— Да, но откуда…

— Местный. Кажется, художник. И когда она стала рассказывать о нем, ты подумал, что это чуть-чуть перештирихованный твой собственный портрет.

Они посмотрели друг другу в глаза, Андж с любопытством наблюдал за ними.

— Однажды я сидел у нее в будуаре, и мы услышали, как кто-то звонит в дверь. Я не хочу открывать, сказала она, а я сделал вид, будто не догадываюсь, что это он. Это была ночь моей победы: она сама раздела меня и оказалась на редкость страстной и опытной. Это, хотя и обмануло мои ожидания, но весьма мне понравилось… Она кричала на всю Ялту.

— Но то же самое было и со мной! Он всегда стучался, когда я был у нее, порой по нескольку раз за вечер… Слушай, может быть это был ты?

Они посмотрели друг на друга, как в зеркало, Андж залпом выпил стакан вина.

— Однажды я пришел к ней, но она меня не пустила, представляешь, она мне даже не открыла.

— И мне тоже. Я тогда всю ночь шатался вокруг ее дома, вытирал руки углем, слышал, как она кричит, ебясь, а утром видел, как он выходил от нее, уверяю тебя, это был не ты.

— Может быть, это был он? — оба пристально посмотрели на Анджа, как отраженные в двух зеркалах под острым углом… Черт подери! Так они были похожи… Андж вытер губы салфеткой и вышел, забыв заплатить по счету.

Было уже темно. На пятачке Андж взял тачку и помчался в Ялту. Фонари на трассе горели разными цветами, гирлянды цветных лампочек причудливо опутали город, мигая целыми нитями — это пробовалась новая цветомузыка.

Окно Онки тускло светилось среди листвы. С минуту Андж безуспешно стучался в дверь (обдирая костяшки пальцев, ощупывая кожу, полную чисто растительной упругости) и, выйдя, увидел, что окно погасло.

Нет, ничего никогда нельзя переписать…

Он обежал дворик, детскую площадку со скелетом ракеты, затем прошелся по газону, нашел и подобрал с земли одну вещь. Это был камень, холодный, гладко блестящий в руке (ночью все камни черны) и Андж, хорошо сознавая, что поступает, как в кино, сильным атлетическим жестом запустил его. Секунда полета была длительной: он успел представить, как они, почувствовав момент отрыва камня от ладони, ослабили объятия и тревожно посмотрели на окно, словно стекло издало какой-то звук. Камень прошел сквозь двойную раму, как сквозь воздух, не изменив полета, Андж услышал, как в звоне осколков камень ощутимо упал на пол, подпрыгнул и покатился к их ногам.

Дальнейшее было весьма комично. Андж поднялся к телефонному автомату и позвонил ноль-два, сообщив, что насилуют женщину, несовершеннолетнюю, в дом номер такой-то по N-ской улице, в квартире номер 6. На вопрос, кто он такой, и как фамилия квартиросъемщика, (онец не хотел ехать по ложному вызову) Андж честно ответил, сказав, что ждет внизу. О наркотиках он пропустил, зная, что запах гашиша, который они там курили, прежде чем отдаться мощному наркотическому наслаждению, сразу ударит в нос. В роли Онки, как и тогда, в порнографическом видео, он представлял Анжелу. Спрятавшись в щели за дровяным флигелем, он злобно грыз семечки, и лишь серебристые плевки поблескивали в туманном конусе фонаря.

Она докурила пятку, и они повернулись друг к другу. О недавно стучавшем в дверь было забыто. Она дотронулась до его плеча и всей ладонью ощутила исходящий из него серебряный свет. Камень пролетел стекло и шлепнулся на пол, внезапно замерев, они посмотрели в глаза друг другу, не прерывая объятия… Анжела долго целовала его, как бы выпивая что-то из его рта. При повторном стуке в дверь они вдруг испугались, вернее, больше всего он, поскольку ему было пятьдесят восемь лет, и нервы его плохо боролись с шугой гашиша. Ему показалось, что это уже не Лешка, он слышал голоса, все более требовательный стук. Она тоже поняла: в дверь ломится милиция, а в комнате стоит духан гашиша, но он возьмет вину на себя, что вообще благородно, и она быстро ласкала его на прощание, брала его голову за виски и требовательно заглядывала в глаза. А где этот парень, где этот честный предатель? — послышалось с улицы, очень близко через голое окно. Она обхватила его ногами и помогла войти в себя. Дверь толкнул первый мощный удар, и стало ясно, что дверь сломают. Они часто меняли объятия, возвышаясь над кроватью, невольно попадая в такт дверным судорогам, и дверь наконец вылетела, и в квартиру вошли озабоченные, одетые люди — в тот самый момент, когда пара на кровати издала радостный крик освобождения.