Надежда Щепкина - Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.

Что было потом, Катя плохо помнила и осознавала. Она не поняла, как она оказалась в постели, как была сорвана ее одежда, как огненные поцелуи покрывали ее лицо, потом шею и грудь, потом все ниже и ниже...

У нее не было ни сил, ни желания вырваться из этого бешеного водоворота — она целиком отдалась его стихии. Как во сне, она не могла пошевелиться, поднять руку... И когда Кирилл яростно вторгся в ее лоно, где-то в глубине сознания мелькнула мысль: «Так вот как это бывает!» — мелькнула и скрылась, оставляя место беспамятству.

Позже, лежа рядом с уснувшим Кириллом, придя в себя и немного успокоившись, она поняла, как изменилось ее отношение к этому человеку. Она вдруг поняла свое право на него и свою власть над ним.

Проснувшийся Кирилл, взглянув на часы, заторопился домой.

— Прости Катюша, мне надо непременно быть дома. Я потом объясню тебе свои обстоятельства.

Катя попыталась встать, чтобы проводить его, но Кирилл почти насильно удержал ее в постели.

— Нет, дорогая, тебе сегодня надо остаться в постели. Я там немного поранил тебя. Очень больно было?

— Я была так взволнована и испугана, что ничего не заметила.

Уходя, он поцеловал теплую розовую ладошку Кати.

— Это чтобы никто никогда не целовал тебя кроме меня. Примета такая есть, — заметил он смеясь.

Александр Леонидович поручил Кате пригласить к нему на совещание руководителей отделов. В то время, как она выполняла это поручение, в приемную вошел Шумилов. Катя радостно вскочила ему на встречу.

— Здравствуй, Кира! — воскликнула она, и вдруг язык буквально примерз у нее к небу.

Ледяной взгляд, ледяной тон, подчеркнуто официальное обращение было как пощечина.

— Екатерина Дмитриевна! Выясните, когда Александр Леонидович сможет уделить мне время по неотложному вопросу и передайте его ответ моему секретарю.

Сказав это, он удалился — холодный, бесстрастный, недосягаемый.

Катя была потрясена. Неужели он так скоро разлюбил ее. А может быть, и не любил совсем? О любви ведь не было сказано ни слова. Значит, она оказалась просто игрушкой для забавы! Слезы непроизвольно катились из глаз бедной девушки, и Катя никак не могла их сдержать.

Она не могла сосредоточиться на выполнении поручений Баранова и вызвала его крайнее неудовольствие. Тот уже хотел сделать ей выговор, но заметил красные глаза и распухший нос. Тогда Александр Леонидович отправил девушку домой, приводить себя в надлежащую форму.

Дома Катя дала волю слезам. Наплакавшись в мокрую подушку, она свернулась калачиком и незаметно уснула. Проснулась Катя оттого, что кто-то тихонько гладит ее по голове. На кровати, нагнувшись над ней, сидел Кирилл.

— Бедная девочка, наплакалась, вон вся подушка насквозь промокла.

— Ты разлюбил меня? — прошептала она.

— Я не могу разлюбить тебя, сколько бы ни старался. Я не могу наглядеться на тебя, не могу надышаться запахом твоих волос, напиться нектаром твоих губ, насладиться бархатом твоей кожи. Ты хоть и маленькая, но все же женщина. Ты не можешь не чувствовать, что я без памяти в тебя влюблен. Я хотел объяснить тебе нашу ситуацию, но не успел, и заставил тебя страдать. Прости меня. Слушай внимательно. Мы не должны афишировать наши отношения на работе по двум причинам.

Во-первых, это очень важно для тебя: ты помнишь, как твой начальник сокрушался по поводу того, что ты молода и хороша собой, и, того и гляди, выскочишь замуж? Не будем до времени огорчать старика, тем более что у него сердчишко пошаливает.

А во-вторых, это важно и для меня. У меня, Катюша, очень больна мама. Врачи борются за ее жизнь. Малейшее волнение ей противопоказано. А известие о том, что у меня есть невеста, страшно огорчит ее.

Дело в том, что она чуть ли не с моего детства мечтает женить меня на дочери своей закадычной подруги. Некоторые сотрудники нашей конторы бывают у нас дома, и если о наших отношениях будет известно на работе, то это станет известно и в моей семье. Конечно, рано или поздно нам придется открыться, но это будет возможно тогда, когда мама поправится. Надеюсь, это будет скоро.

А теперь — вытри слезы и улыбнись. Знаешь, то, что мы живем врозь, имеет и некоторые положительные стороны, по крайней мере, для тебя. Тебе не надо готовить мне обед, стирать мои рубашки...

— Но я хочу готовить тебе пищу, стирать твое белье, смахивать пылинки вокруг тебя, — горячо прервала она его. Я умираю от ревности, когда сознаю, что какая-то другая женщина делает это вместо меня!