Анна Козлова - Открытие удочки

Я с жадностью проглотила ужин и съела даже дольку лимона из овощного салата. Мне пришло в голову спросить стюардессу, не сможет ли она принести мне еще одну порцию, но потом я подумала, что этим только дам ей повод меня оскорбить. Поэтому я убрала водку и легла спать.

В Москву этот чертов самолет прилетел в половине второго ночи. В очереди паспортного контроля я стояла последней, и, когда через час все же подошла к окошку и сунула туда свой паспорт, сидящая там фригидная сука потребовала, чтобы я сняла темные очки, и долго смотрела на меня с брезгливым презрением. Потом я сорок минут ждала багаж и заполняла таможенные декларации, с маниакальной четкостью указав все золотые украшения и даже кольцо в пупке.

Наконец эти сволочи соизволили впустить меня в страну, где я родилась, и сквозь толпу восторженных встречающих, в темных очках среди ночи, я поплелась к такси. Какой-то рвач довез меня до дома за сто долларов — мне это было уже безразлично, — и, поскольку у меня не было ключей (бог знает, где я их потеряла в пьяном бреду), пришлось ломиться к соседям, потому что в последний раз, когда я была дома, я оставила им второй комплект. Долгое время они не понимали, что происходит и кто я такая, а потом, когда я все им разъяснила, столько же искали эти гребаные ключи.

Когда я наконец попала домой, за мутными, в ламинате пыли окнами было светло и радостно чирикали ранние пташки. Страшно вспомнить, в каком состоянии была квартира — в ней разве что не жили летучие мыши. Ни хрена, естественно, не работало. Света не было, телефон отключили, и только из крана в ванной потекла кровавая, как стариковская моча, вода, под которой я кое-как помылась. После этого я минут десять хлестала по дивану полотенцем, надеясь выбить пыль, и, частично достигнув своей цели, легла на него. Я лежала на этом грязном, воняющем затхлым одиночеством диване, попивая водку, и понимала, что мне необходимо собраться и составить план неких первичных действий. Прежде всего нужно было убраться, сходить в магазин и купить еды, пилить в какой-то долбаный ЖЭК и восстанавливать платежные квитанции, чтобы не сидеть всю оставшуюся жизнь при свечах и в конечном счете не погибнуть в бушующем пожаре. Также следовало осторожно выяснить, кто теперь президент России, какова расстановка политических сил, где мама и чем занимается папа, и не сможет ли кто-нибудь из них устроить меня на работу.

Допив водку, я решила немедленно действовать.

Одевшись и подправив тональную маску на лице, я отправилась в продуктовый магазин, подумав при этом, что в ближайшие дни нужно купить машину — трендеть в метро в мои годы казалось мне уже апофеозом нравственного распада. Я накупила жратвы и, естественно, спиртного, причем в магазине продавцы и редкие утренние покупатели, ориентированные в основном на пиво, смотрели на меня, как на опасную гадину, потому как не представляли себе, что человек может позволить себе за один присест купить пять бутылок виски, три пол-литры водки, четыре коньяка и текилу (сто лет не пила текилу).

— На пару дней хватит, — вслух сказала я.

Поход в магазин обошелся мне в триста долларов, и не могу сказать, что я была этим обрадована. С пакетами, набитыми едой и алкоголем, я поперлась в метро, чтобы купить телефонную карту, — они почему-то продавались только там.

Через полчаса я набирала мамин номер. Видимо, она уже встала, чтобы идти на работу, потому что взяла трубку довольно быстро.

— Привет, мам, — сказала я.

— О боже, — в мамином голосе я не услышала особой радости, — где ты?

— Я в Москве, стою у метро, в телефонной будке, с пакетами, до отказа набитыми алкоголем, — ответила я.

— И что ты хочешь? — спросила мама.

— Я хочу найти работу. — Я исхитрилась достать из заднего кармана джинсов сигареты и закурить.

— Какую работу? — Мама начала раздражаться. — Танцевать в ночном клубе? Туда ты можешь устроиться и без моего участия.

— Мама! — в отчаянии крикнула я. — Ты помнишь, сколько мне лет? Я не могу танцевать в ночном клубе до пенсионного возраста, потому что пока еще не открыли ночные клубы для стариков и геронтофилов.

— Что произошло? — поинтересовалась мама уже более спокойным тоном. — Почему ты вернулась?

— Я потом все расскажу, — ответила я, понимая, что во всем, что я делаю, нет ни малейшего смысла. — Я позвоню. — И повесила трубку.

Вернувшись домой, я поняла, что мне надо каким-то образом проявить волю и взять себя в руки, — честно говоря, я уже сильно жалела, что приехала в Россию. Надев халат, я приступила к уборке, которая длилась четыре часа. Слава богу, у меня был веник. Пока я с остервенением терла ванную, я думала о том, как прекрасно, что мою расслабленную голову не посетила мысль сдать эту квартиру или, того хуже, продать ее, ведь тогда мне было бы просто некуда вернуться и я была бы обречена спиваться и стариться у Дауда, который становился бы все более наглым и в конце концов, наверное, начал бы заказывать проституток, не обращая внимания на то, что я пью кофе на кухне. Помыв зеркало, я отошла от него на два шага и с ужасом посмотрела на себя. Моя мама явно польстила мне, предположив, что я могу танцевать в каком-то ночном клубе. Я выглядела так, что мне нельзя было не то что где-то танцевать, а просто показываться на публике, если, конечно, это не комната смеха или стрип-шоу уродов. Я весила килограммов двадцать, мои волосы превратились в какое-то неудобоваримое мочало, один глаз был белый, а другой — красный, и я подумала, что мне действительно стоит обратиться в какое-нибудь шапито, чтобы разъезжать с ним по стране и жить в одной палатке с бородатой женщиной и человеком-крокодилом.