Владимир Ионов - Долгая дорога к храму (рассказы)

— Там тоже сволочь на сволочи сидит…

— Что теперь делать? — Фаина покосилась на записку. — Я Нинке Завьяловой сейчас позвоню, пусть придет.

— Кто такая Нинка Завьялова и зачем она нужна?

— Нинка — нотариус. Тут же написано: «Написал завещание?» Нинка поможет. Ты, чего, не помнишь ее? — спросила Фаина.

— Так… И здесь меня уже хоронят, — проговорил Герман, глубже усаживаясь в кресле. — Ну, давайте-давайте. Сморчок твой недоношенный рад будет: место освободилось. Слушай, а это не он так озаботился?

— Ты — дурак? — вскинулась на него Фаина.

— Наверно — дурак, если до сих пор позволяю ему бывать в нашем доме. Когда он последний раз был? Вчера днем? А вечером, значит, записочку оставил?

— Ну, ты, Бубен, совсем уже! Нужен ты ему сто лет! А мне и подавно!.. Ой, я не так сказала. Он мне сто лет не нужен. Я что, дура — шило на мыло менять?

— Это точно. Это не часы на трусы менять. Всё! Пошли все вон! Я еду на дачу. Позвони в комитет, пусть приедет машина, — распорядился Герман и резко поднялся.

— Чего ты там не видел со вчерашнего дня? Давай я лучше Нинке позвоню. О сыне бы подумал… Про меня-то уж — ладно… Чего ему оставишь?..

— Тебя с твоим сусликом! Звони в комитет, я сказал.

— А суслик-то, как ты его называешь, тебе бы больше сейчас пригодился. Он как-никак в ФСБ теперь служит.

— Машину мне! Машину! — закричал Герман на жену. — Чтобы через пять минут!..

— И пошел ты тогда! — отмахнулась Фаина. — Сам вызывай.

Герман набрал номер телефона своей приемной:

— Этот олух возле тебя трется? — спросил он Галину, не называя ее по имени.

— Какой олух? Плешко, что ли?

— Какой Плешко? Шофер где? Пусть быстро летит ко мне.

— А он заявление написал и уехал обедать, — ответила секретарша.

— Какое еще заявление?

— По собственному. Сказал: «В гробу я видел такого шефа возить». И уехал.

— Да что вы все там?! — взорвался Герман. И тут же взял себя в руки. — Слушай, он сегодня не раньше тебя появился в приемной? Не мог он подкинуть записку?

— Да вы чего, Герман Петрович? Он от руки-то пишет, как кура лапой. А к машинке и не подходил никогда… А вы чем так допекли его сегодня? Красный давеча прилетел! И сразу — заявление…

— Много будешь знать, меньше будет премия, — оборвал ее Герман. — Меня сегодня нет. — И попробовал пошутить: — А буду ли завтра, один аноним знает!

— Э-э! Типун тебе — шутить так-то!.. Отдыхай. Уж как-нибудь прикрою. И не думай не про каких анонимов. Шутки это чьи-то дурацкие.

Герман прошел в спальню, не раздеваясь, повалился на кровать, уставился глазами в потолок. «Шутки это чьи-то дурацкие»… Знать бы чьи… И кто тут больше дурак — кто пишет такие записки или кто на них так реагирует?… Вообще-то любой бы на моем месте… А что бы он делал на моем месте? Стал бы искать автора? Или задумался бы: почему?… Автора я уже пробовал вычислять. Не повезло… Теперь — почему?… Кому могут писать такие записки? Тому, кого можно этим напугать? Значит, кто-то считает, что я трухну?… А я трухнул?… Любому было бы неприятно. И я, оказывается, не железный дровосек… Ну, и не Страшила — точно… Просто — такой хреновый день… Такой трухлявый пень!.. День — пень… Что дальше? Хрень? Или кремень? А, может, ремень?.. Ой, ремня не надо!.. Премия за самый короткий роман без названия… Всего одна строка: «Не надо. Я — сама.» И думай, что хочешь. Гениальней «Черного квадрата»!

— Герман, ты не спишь? — донеслось из гостиной. — Нина приехала. Ты сюда выйдешь или мы к тебе пройдем?

— Ты — наследница первой очереди, пиши сама, что хотела бы от меня получить, — ответил он, не поднимаясь с кровати.

— Герман Петрович, это не серьезно, — услышал он голос нотариуса. — Надеюсь, вы в силах выйти?

— В силах, в силах. Иди сюда, не дури! — заглянула в спальню жена. — Ну, ты бы еще в сапогах улегся!

Нарочито кряхтя, Герман поднялся с кровати, нарочно взъерошил перед зеркалом волосы, вышел в гостиную, тяжело сел к столу.

— Не дадут о душе спокойно подумать… Ладно, спрашивайте — отвечаю.

— Я немного в курсе ваших проблем, Герман Петрович. Фая вкратце рассказала, — деловито начала Нина. — Как вы сами думаете, чем могло быть предопределено такое послание? Вы кому-то крупно задолжали, перешли дорогу в карьере или дали кому-то серьезный повод для ревности? Короче, кому выгодно так шантажировать вас?

— Я, конечно, не ангел, где вы их теперь найдете? Но не должал, не переходил и не давал. Бог свидетель! — ответил Герман.

— Ну, бог свидетель всему. Оставим его в покое. Скажите, что и в чью пользу вы намерены завещать?