Ариадна Борисова - Манечка, или Не спешите похудеть

«Тихая красота», — думал Виталий умиротворенно, как не думал очень давно. В последний раз, наверное, в тот вечер, когда, осматриваясь кругом, сидел на скальном выступе в наполненной тишиной тайге, и ничто еще не предвещало катастрофы. Но об этом вечере он не вспоминал.

Виталий не вспоминал о нем и позже, за все полмесяца жизни с Маняшей. Смерть друга отпустила его.

…Они разговаривали на односложном, исключающем пустой треп азбучном языке, как люди древних веков. Именно такой язык оказался наиболее приспособленным к их простому бытию, к совпадению мыслей, чувств и событий. Телевизора в доме не было, внешний мир сюда не лез, и все намеки на цивилизацию исчезали к ночи с электрическим светом. Невидимый простор становился шире, делился не на сколько-то миллиардов людей, а всего на двоих.

Погода благоволила к ним. Солнце сияло хотя и отстраненно, но лучи его в обеденные часы были почти по-летнему щедрыми. Тепла хватало и для вечера. Виталий не помнил такого доброжелательного сентября. Печку они топили раз в три дня. Еду Маняша готовила на уличной печи под навесом. Виталий находил благодать во всем, даже в этих нехитрых трапезах. О водке он теперь вспоминал нечасто и радовался, что доставало воли препятствовать беглой жажде. Это было уравновешенное время, лишенное внешних вибраций, будто вырезанное из вечности специально для Виталия и Маняши.

Синяк ее стараниями скоро сошел на нет, и Виталий посвятил день разным делам, ставшим неотложными. Город представлялся назойливо суетным и неосновательным. Любой муравейник в лесу, с его бурливой деятельностью, казался значительнее, чем душные улицы с их бестолковой толчеей. Виталию и раньше случалось воспринимать городскую жизнь так же. Вернувшись домой с полевых, он жадно предвкушал встречу с Варей, городом, развлечениями, в которые окунется вместе с женой, и неизменно разочаровывался. Его снова влекло к тайге, к суровым хребтам и опасным речным перекатам… А сейчас тянуло к Маняше.

Он продал, как обещал, машину и гараж соседям. Мишка за спиной Галины заговорщицки шепнул:

— Ну, как у тебя? — и почему-то показал палец, опущенный вниз, словно римлянин на гладиаторских боях.

Виталий поднял свой палец вверх, и сосед кивнул, понятливый и счастливый. Под конец беготни по оплате коммунальных долгов Виталий встретил знакомого из геологического управления, и тот сообщил, что вновь начали муссироваться слухи о разработке месторождения, открытого Егором.

…Почти весь этот день Маняша просидела в ожидании у окна. Но она не скучала. Во-первых, навязывала на прохудившиеся дедовские носки новые пятки, добавляя к ниткам вырезанные из эластичных колготок тонкие ленты для крепости. Во-вторых, слушала дедушкин радиоприемник с сито-образным кружком и двумя немудреными кнопками «вкл» и «выкл». Какой-то чиновник из мэрии читал очень убедительный доклад о дедуктивных решениях и стратегии, призванной улучшить будущее города-юбиляра и, следственно, горожан. Маняша представила этого чиновника и других, тоже убедительных, важных, сидящих в недосягаемых глубинах правительственных домов, оснащенных противопожарными устройствами, сигнализацией, военизированной охраной. Вспыхивали и гасли даты, юбилеи, праздники, визиты высоких гостей. Эпоха горстями-неделями отсыпала крошево буден. Серые, деловитые, как мыши, копошились часы-минуты в негостеприимных кабинетах, где творились реформы и планы, по-архитекторски именуемые проектами. Отставив на минуту вязание, Маняша задумалась об одном-единственном условии хорошей жизни для людей. Оно было таким явным, что сделалось стыдно за представителей власти. Для такой жизни не нужны никакие стратегии. Нужно, чтобы власть относилась к народу как к себе. И все. И нет иных дедуктивных решений.

Маняша нажала кнопку «выкл» и заткнула чиновнику его болтливый рот. Начала размышлять обо всем, на что бы ни наткнулись глаза. Через каждые пять минут они устремлялись к калитке и небу. По небу шествовали облака, прошитые сбоку, по оборочно-кружевной подгонке, самолетной строчкой…

Виталий приехал на такси с кучей продуктов и букетом красных роз в хрустящей упаковке, и снова Маняша не спросила, откуда взялись деньги. Бывшая жена непременно потребовала бы отчета, с последующим нытьем о сотнях, выкинутых на ветер за букет. А Маняша, румяная от восторга, носилась с трехлитровой банкой и розами по дому и то сюда их пристраивала, то сюда. Везде цветы казались ей к месту, но хотелось поставить так, чтобы и розам было удобно, чтобы хватало им света… Никогда еще не получал Виталий столько удовольствия от подношения подарков.