Ариадна Борисова: Манечка, или Не спешите похудеть

Вначале я действовал беспорядочно, пока не сообразил, что мозгу будет легче, если привести приватизацию в систему. Мой тщательно отобранный и отсортированный багаж стал нуждаться в помещении. Строительство в уме комнаты, где вещи расставлялись и складывались по моему усмотрению, подняло мое частнособственническое сознание на новый уровень. Просмотрев картинки в журнале «Уют», я выбрал самую удобную и красивую мебель и «скачал» ее в память. Теперь у каждой вещи появилось свое место, что значительно облегчило работу воображения. Я и ночью без запинки ответил бы на вопрос, касающийся любой мелочи моего интерьера.

Метафизическая комната взрослела вместе со мной. Незаметно она преобразилась в коттедж с гаражом, двором и садом. Вещи тоже росли: от резинового мяча к футбольному, от кубиков к игровой приставке, от велосипеда к машине. Перед сном я видел почти реальные очертания своего дома. Благодаря Игре память не только научилась цепко схватывать и держать в себе внешний вид множества предметов, но и сама додумывала и подсказывала сочетание расцветок, объем, запах, звук, тактильные особенности и функциональные свойства. Я мог играть в любое время, где бы ни находился и что бы ни делал.

Легкость приобретения вещей и зачаточные попытки умозрительного дизайна посеяли во мне первые семена социальных размышлений. Приглядываясь к тому, что стояло в квартире у нас, у соседей, я начал разделять людей по ступеням общественной лестницы. Фраза из разговора родителей об одном из знакомых «Он скрывает источники дохода» потрясла меня. Как всякому богачу, мне тоже было что скрывать, но в отличие от других нуворишей я мечтал в полной мере предъявить народу доказательства своей состоятельности. Я живо представлял, как налево и направо раздаю красивую одежду, телевизоры и даже машины. Жалко не было — меня обеспечивал неиссякаемый источник. Мысленно раздарив часть добра, я плакал от невозможности превратить одухотворенные мною блага в материальные.

Голова моя стала раскалываться. Истощился перенапрягшийся мозг, вынужденный без конца перетаскивать с места на место уйму тяжестей. Под глазами появились темные круги. Я заболел.

Врач в поликлинике прописал какие-то лекарства и посоветовал маме каждый день кормить меня яблоками, творогом и мясом. Мама вздохнула: «Постараемся…»

Я знал, почему она вздыхает. Отец уволился из проектного института несколько месяцев назад и никак не мог найти другую работу. Семья переживала голодные дни.

— Что ты все время усмехаешься? — спросила мама в дороге.

— Так, — уклонился я от ответа.

Она бы не поверила, что я ежедневно объедаюсь столькими вкусностями, сколько ей не купить на всю свою зарплату воспитательницы детского сада.

К школе я уже владел небольшим дворцом, и, хотя еще не умел считать до ста, количество хранимых памятью предметов давно перевалило за трехзначное число. Не было надобности вести инвентаризацию, я и так все помнил. Вместо того чтобы чертить дурацкие палочки и закорючки, я в одиночестве бродил по залам с мраморными колоннами, позаимствованным из Словаря античности, среди роскоши иных эпох, принадлежащих ушедшим народам, и мне было хорошо.

В третьем классе нам задавали много стихов. Образное мышление оказалось для меня недоступным. Я с трудом воспринимал поэзию. Мое потребительское сознание не желало впускать в себя метафоры. В стихах все вставало с ног на голову, знакомое полотно мира рвалось в клочья, и наступал хаос.

Катя попыталась помочь. Она взяла мамин сборник Николая Гумилева, открыла наугад и прочла:

— Под покровом ярко-огненной листвы великаны жили, карлики и львы.

— Неправда, — возразил я.

— Так нужно, чтобы красиво было, — пояснила Катя.

Но я решительно не видел красоты в том, чтобы засовывать кого попало под прелые осенние листья! Красота каждого предмета имела определенное содержание, имя и место. Порядок — вот что было в ней главным. Великаны живут в сказках, карлики — в цирках, львы — в Африке, рыба плавает в реке, а облако в небе.

— …вышла женщина с кошачьей головой, но в короне из литого серебра, — читала Катя.

— Хватит, — взмолился я, сытый под горло. Дикий хаос лез ко мне со всех сторон, густо храпя, сморкаясь во все углы и руша носорожьими копытами стройность моих композиций… Я испугался.

Ясность в проблему внесли близнецы.

— Представь, будто собираешься расставить все, как тебе нравится. Кончится стихотворение, и отправишь кого куда нужно.