Монго Бети - Помни Рубена. Перпетуя, или Привычка к несчастью

— Чем вы недовольны? Разве это не соответствует обычаям наших предков? Вы желаете получить женщину? Пожалуйста, но сначала верните мне деньги, которые я потратил на нее. Вам еще повезло, так как я не собираюсь учитывать расходов на содержание самой Перпетуи, а ведь мог бы и это тоже посчитать. Может быть, вы сомневаетесь в правильности моих расчетов? Тогда позовите Перпетую и спросите ее, правду ли я сказал.

Сторонники Эдуарда, в число которых входили его сослуживцы и активисты единой партии, выразили ему бурное одобрение, заявив, что таков мудрый закон предков. Затем обе стороны обменялись довольно колкими, хоть и не слишком определенными замечаниями относительно своевременности обращения к мудрости предков в эпоху государственной независимости и экономического развития. Однако в данном вопросе, так же, впрочем, как и во всех остальных, сторонники Эдуарда одержали верх, заявив, что футболист первым заговорил о древних традициях.

Они разошлись поздно ночью, так и не придя ни к какому соглашению, каждый из присутствующих не без оснований полагал, что встреча эта закончилась поражением футболиста, ибо, несмотря на все его бахвальство, понятно было одно: в подобных условиях он бессилен что-либо предпринять — и об этом яснее ясного говорил взгляд прищуренных глаз и едва заметная усмешка его заклятого врага. Перпетую, естественно, никто не позвал и никто ни о чем не спросил. И хотя она была рядом, ее судьба, как и во всех остальных случаях, решалась без нее.

Единственным утешением для нее могло служить лишь то, что Вампир, чья преданность выходила за рамки обычных привязанностей, отчаянно боролся, пытаясь собрать нужные средства, чтобы выкупить ее. Но Эдуард заранее обрек его замысел на неудачу, поклявшись до бесконечности изводить своего соперника. «Если футболисту удастся набрать двести пятьдесят тысяч франков, — смеясь, говорил он, — что помешает мне предъявить новый счет, подкрепив его новыми документами, и определить выкуп за мою жену в триста или четыреста тысяч франков?» И так могло продолжаться вечно. Заставить мужа отказаться от своей жены ничуть не легче, чем отнять кресло у того, кто занял его первым. Эдуарду оставалось лишь ждать, пока силы Зеянга иссякнут в этой борьбе, подобно тому как притупляются когти хищника, царапающего камень.

В сентябре, а вернее всего, в октябре Перпетуя сообщила Зеянгу, что ждет от него ребенка. Это было в период сильных дождей. Анна-Мария вспоминала, как футболист, до крайности взволнованный этим сообщением, каждый день являлся в дом Жан-Дюпона в надежде получить какие-то новости о Перпетуе и ни за что не соглашался надевать плащ или укрываться под зонтом. Весь клан был в ужасе, когда он появлялся мокрый с головы до ног, вода лилась с него ручьями, мало того, уходя, он как будто нарочно выбирал момент, когда начинался проливной дождь, словно желая тем самым наказать себя. Вампир, как и большинство спортсменов, был суеверным, а тут и вовсе ударился в мистицизм. Он пытался каким-нибудь образом переправить Перпетуе пламенное послание, в котором писал: «Я знаю, бог не допустит, чтобы мой сын (а я уверен, что это будет сын) принадлежал другому отцу, как не допустит и того, чтобы мать моего ребенка не стала моей женой, она должна жить со мной и воспитывать его вместе со мной. Доверься мне, Перпетуя, и не теряй надежды. Провидение не оставит нас, разве ты не слышишь его голос, когда просыпаешься в ночи? Я убежден, что скоро мне удастся освободить тебя, что день этот не заставит себя ждать».

Дело в том, что, по обычаю, одно обстоятельство имело решающее значение: сын мог принадлежать Зеянгу только в том случае, если бы к моменту его появления на свет футболисту удалось выкупить мать.

Эссола, внимательно слушавший повествование Анны-Марии, засомневался: он спрашивал, каким образом Перпетуя, женщина, делившая себя между тремя мужчинами, могла с точностью определить, кому из них принадлежит ребенок, которого она носит под сердцем.

— Дорогой друг, — решительно заявила Анна-Мария, — даже самые ученые доктора ничего не смыслят в таких делах, но женщина разбирается в этом безошибочно. Послушай меня и запомни хорошенько: женщина никогда не станет делить себя между тремя мужчинами, разве что какая-нибудь дуреха. Истинная женщина отдается по-настоящему только одному мужчине, а другим лишь позволяет пользоваться собой.

Услышав столь категоричное заявление, Эссола сделал вид, будто принимает это объяснение, хотя оно нисколько не убедило его.